Горькие ягодки - Мариэлла Вайз

Эдуард Андреевич звонит сыну, краем уха я слышу, как он говорит что-то о достойной девушке, которую нужно срочно отвезти в Подмосковье, потом мы с ним болтаем немного в ожидании его сына.

Эдуард Андреевич развлекает меня, рассказывая, как появилась одна из теорий возникновения планет. Оказывается, однажды на орбитальной космической станции астронавты развлекались тем, что заваривали чай в невесомости: они помещали в плавающий шарик кипятка заварку и эти мелкие частички очень быстро сбивались в кучки, а не плавали каждая сама по себе.

По аналогии и возникла теория, что когда-то мельчайшие частички вещества наших будущих планет собирались сами собой в маленькие кучки, которые объединялись в более крупные и так далее. Причём, что интересно, причина, по которой изначально объединяются мелкие частички, науке неизвестна.

А Эдуард Андреевич перенёс эту теорию в область социологии. Он считает, что определённые люди оказываются в одной точке не просто так, а вследствие какой-то конкретной закономерности, науке неизвестной. И наши с ним встречи, как уверен Эдуард Андреевич, также следствие этой самой неизвестной науке закономерности.

Вот ведь, интересный дядька какой оказался. Знает столько всего. Явно очень богатый, но совсем простой, как любит говорить Дашка. Эдуард Андреевич хочет рассказать мне ещё что-то интересное, но прерывается, смотря мне за спину. «А вот и мой сынуля», – весело и со скрытой гордостью говорит он.

Интересно, какой у него сын. Наверное, какой-нибудь очень умный заучка и тоже много всего знает. Моё воображение резво рисует щуплого ботана в огромных очках.

– Марианночка, позволь представить, мой сын, – говорит Эдуард Андреевич. Боковым зрением я вижу, как он приветливо хлопает по плечу какого-то парня. Я поворачиваюсь к сыну Эдуарда Андреевича. На меня холодными льдинками глаз изумлённо смотрит Андрей.

Марианна

Сцена из "Ревизора". Картина Репина «Приплыли». И почему-то совсем уж насмешкой "Страшный Суд". Все эти выражения беспорядочно крутятся в моей голове, пока я ошеломлённо смотрю на Андрея. Андрей поражён не меньше моего. Мы оба не можем найти слов, хотя должны всего лишь сказать друг другу свои имена, как бы знакомясь, только и всего. Но в такой ситуации немудрено забыть собственное имя.

Эдуард Андреевич понимает молчание Андрея и его изумлённый вид по-своему.

– Что, думал, такие девушки только в книгах встречаются? Нет, милый мой, остались ещё настоящие девушки и в нашей реальной жизни. Этот молодой человек, что остолбенел от твоей милой красоты, Марианночка, мой сын Андрей, прошу любить и жаловать. А эта замечательная девушка – Марианна.

Мы с Андреем одновременно киваем друг другу и бормочем что-то типа «очень приятно».

– До свидания, Марианночка, надеюсь, мы ещё увидимся, – провожает меня Эдуард Андреевич.

– До свидания, Эдуард Андреевич, – пищу я, стараясь не смотреть на Андрея.

В полном молчании мы доходим до тёмно-синей ауди, припаркованной неподалёку. Когда мы проезжаем мимо Эдуарда Андреевича, я вижу, как он со своими телохранителями совещается около того самого лексуса. Эдуард Андреевич машет мне рукой, я слабо поднимаю свою руку в ответ.

– Куда тебя отвезти? – нарушает наше молчание Андрей и присвистывает, услышав название моего городка.

– Может, тебе будет удобнее на электричке, а, Маруся? – я опять Маруся. Ну, хоть не Мальвина.

– Можешь высадить хоть здесь, – тихо отвечаю я.

Андрей притормаживает, но прежде, чем мне выйти, цедит сквозь зубы, не глядя на меня: «Искать ко мне подходы через моего отца не лучший метод, Маруся. Не знаю, что ты наплела моему старику, но забудь об этом пути. Чтобы я тебя около моего отца больше не видел».

Дрожащей рукой я открываю дверь и неуклюже выбираюсь из машины. Мой невысокий сапог наступает прямо в снежную лужу, щедро зачерпнув ледяной каши. Потом я иду, не разбирая дороги, лишь стараясь побыстрее скрыться с глаз Андрея. Он почему-то не уезжает, и я спиной чувствую его взгляд.

Каша в сапоге не замедлила превратиться в ледяную воду; вода противно чавкает, но я не хочу останавливаться и тратить время, чтобы её вылить. Не хочу, чтобы Андрей видел, как я буду стоять на одной ноге как цапля.

Я сейчас ни о чём не думаю и ничего не чувствую. Я просто хочу как можно скорее уйти подальше. Шаг, другой, ещё один. Раз-два, раз-два, давай, Марианна, пошустрей. Мокрый снег разлетается под ногами, я цепляюсь за невидимую выбоину на асфальте и падаю. Можно сказать, уже привычно.

Только в этот раз мои многострадальные колготки всё-таки не устояли, и на колене расползается огромная дыра, являя миру мою сбитую коленку с грязными кровоточащими ссадинами. Вот чёрт побери-то, а. Не делай добра, не получишь зла, Марианна, это называется именно так.

Коленка болит, и злые слёзы наворачиваются-таки на глаза. Сейчас уже можно, всё равно Андрей не видит, а спешащие по своим делам прохожие не обращают внимания на невзрачную девушку с разодранной коленкой. Ещё и в огромных идиотских очках. Кому такая нужна? Никому. Никому нет никакого дела до моих горестей.

– Ну ты и кулёма, Маруся, – слышу за своей спиной. Я быстро вытираю слёзы тыльной стороной ладони.

– Ладно уж, довезу тебя, несмотря на твоё недостойное поведение. Пойдём, обработаем твои раны, – Андрей берёт меня за руку и ведёт за собой как маленькую.

Я хочу возмутиться, сказать, что он самое настоящее хамло, сказать ещё что-то, но вместо этого покорно иду с ним. Его горячая рука греет мою замёрзшую ладошку, и, несмотря на весь ужас ситуации, мне хочется идти так долго-долго. Хорошо, что Андрей молчит и больше не обвиняет меня в недостойном поведении.

Какое ещё недостойное поведение… Непристойные мысли, это да, это даже не отрицаю.

Потом Андрей промывает мои ссадины ледяной водой, щедро заливает их перекисью и зелёнкой. Потом пристёгивает меня ремнём безопасности, слегка коснувшись моей груди. Нечаянно, конечно…

Машина срывается с места, взвизгнув шинами. Скорость приличная, но мне не страшно. Андрей врубил печку на максимум, согрелась даже вода в моём сапоге. Дорога мелькает передо мной, слабый аромат, который исходит от Андрея, кружит мне голову. Это всё тот же запах, что и тогда, в ту ночь. Я стараюсь не думать ни о чём таком, вообще ни о чём не думать, прикрываю глаза и незаметно для себя засыпаю.

– Вставай, Маруся, приехали, – Андрей легонько трогает меня за плечо.

Я вскидываюсь. Чёрт, как я могла уснуть-то? Передо мной наш дом, а у подъезда стоит мама с Алёнкиной коляской…

Мама ещё не видит меня, она склонилась над коляской и о чём-то воркует с Алёнкой.

– Спасибо. Не волнуйся, я больше не буду пытаться искать к тебе подход через Эдуарда Андреевича. До свидания, – чинно бормочу я и, не дожидаясь ответа, выскакиваю из машины, стараясь не хлопнуть дверью.