Флейшман в беде - Тэффи Бродессер-Акнер

– Почему она так разозлилась? – спросил Солли, снова забираясь на самокат.

– Не знаю, сынок.

Такой ответ ему приходилось давать всё чаще.

Ханна в тот вечер должна была идти в гости с ночевкой. Насколько Тоби мог судить, хождение в гости с ночевкой означало, что девочки ее класса собирались вместе и формировали военные альянсы, а также запускали друг в друга шпильки микроагрессии, всю ночь ведя холодную войну, причем совершенно добровольно. Всё это началось, когда Ханна была в четвертом классе, а может, и раньше, когда девочки-альфы начали работать над созданием надежной и прочной пищевой цепочки. Они бились за то, чтобы занять в ней определенное место, и подчинялись тем, кто занимал более высокое положение. Узнав, что они не на самом верху пирамиды, они зализывали раны; узнав, что они не в самом низу, радовались. В ноябре коллективная ночевка происходила в квартире Флейшманов. Рэйчел устроилась на кровати и что-то делала с ноутбуком, игнорируя девочек, но Тоби сидел за столиком в рабочем уголке в коридоре, оплачивая счета и слушая, что происходит в спальне у Ханны. Там играли в игру под названием «Выбор»; она заключалась в том, что тебе предлагали выбор, например: тот мужчина или этот? Для чего именно предлагалось выбирать, оставалось загадкой; более того, Тоби очень хотелось бы это знать. Для того чтобы выйти за него замуж, или чтобы ходить с ним на свидания, или… о боже! Неужели для секса?! Неужели эти девочки уже интересуются сексом?

Лекси Леффер, король-львица группы, начинала первая. Маленькая Беккет Хейз, которую Тоби знал с тех пор как ей исполнилось четыре года, назвала двух звезд – актеров телевидения. Лекси сделала очевидный выбор – предпочла ведущего актера из ситкома для подростков, обладателя копны волос, падающих на глаза. Тоби был разочарован, но не удивлен. Он и без того знал, что душа Лекси Леффер сделана из пластика.

Подошла очередь Ханны. Тоби знал, что нужно встать и уйти, давая дочери право на личные тайны, но застыл на месте. Лекси дала задание: выбор был между двумя мальчиками, чьи имена Тоби ничего не говорили. Когда Лекси назвала их, Беккет выдохнула: «О-о-о-о!», а Ханна взвизгнула: «Не-е-е-ет!»

– Ты должна ответить, а не то…

– А не то что? – спросила Ханна.

– А не то… – Лекси Леффер задумалась. – А не то должна будешь позвонить каждому из них и спросить, как прошел его день.

– Но это же ужасно, – прошептала Беккет с очевидным благоговейным страхом.

Ханна долго думала. Тоби сидел как вкопанный за столом в коридоре, проживая этот кошмар, не понимая, что стоит на кону, и не зная, как болеть за дочь. Ханна выбрала второго мальчика, и Лекси сказала:

– Ну конечно. Ты обязательно должна была выбрать моего бойфренда. Ни в чем себе не отказывай.

Воцарилась пауза, и Тоби чувствовал: Ханна сама не знает, в чем ее оплошность. Он встал и попытался придумать какой-нибудь предлог, чтобы прервать игру девочек, но знал, что в итоге только разозлит Ханну. Он ушел, отыскал Солли и стал смотреть с ним телевизор. Лекси Леффер была настоящей акулой.

Сейчас Тоби повел детей сквозь жаркую ночь к перекрестку Семьдесят девятой и Парк-авеню, где жили Сынди и Тодд Лефферы. По дороге, поскольку Ханна до сих пор с ним не разговаривала, он слушал, как Солли убеждает его снова посмотреть «Индиану Джонса и храм судьбы», и они прошли мимо здания, где, как Тоби отчетливо помнил, одна женщина сделала ему минет на лестничной площадке всего три недели назад. Швейцар в доме Лефферов, украшенный эполетами и даже в жару не снимающий парадной шинели, знал, что вечером придет группа девочек со спальными мешками, и сразу махнул Флейшманам, чтобы те проходили через мраморное фойе к выложенному зеркалами блоку лифтов. Они поехали в лифте, сверкающем начищенной медью, на двадцать девятый этаж, самый верхний. Пока они ехали, Тоби успел покрыться легким потом от ужаса: он заперт в маленьком ящике, который, вероятно, уже давно успел обветшать от износа и почтенного возраста. Тоби никогда не боялся ездить в лифтах, но в последнее время его вера в механические системы пошатнулась. Почему он вообще раньше так доверял лифтам? Почему люди вообще им доверяют? Весь этот огромный вертикальный город функционирует благодаря лифтам. В нем живут десять миллионов доверчивых лохов, даже не думающих о возможности, которая представлялась Тоби очень вероятной, – что лопнет трос или что лифт застрянет надолго и у них выйдет весь кислород раньше, чем кто-нибудь заметит. К тому времени, как они доехали до двадцать девятого этажа, Солли сказал:

– Папа, не держи меня так за плечо, ты делаешь мне больно.

Лифт открылся прямо в вестибюль квартиры – у квартиры Лефферов был свой собственный вестибюль, – и там их уже встречал Тодд. Он был в футболке поло и шортах до середины бедра. Росту в нем было, наверно, пять футов десять дюймов[11]. Да, Тодд, подумал Тоби, зато когда тебе последний раз делали минет на лестничной площадке?

– Как поживает наш добрый доктор? – сказал Тодд, вытягивая руку, хватая ладонь Тоби и тряся так, что все его тело завибрировало, словно он пробивался против прилива.

– Неплохо. – Тодд был как раз таким изнеженным и холеным типом, каким Рэйчел хотела бы видеть Тоби. Таких она предпочитала. Тоби это по-прежнему казалось абсурдным.

Солли стоял рядом с Тоби, держа его за руку. Из кухни вышла Лекси Леффер с матерью, на которой были штаны капри и обтягивающая майка в лапшу с вышитым стразиками словом АНГЕЛ.

– Тоби, – сказала Сынди, мгновенно превратившись в ходячее сострадание.

– Привет, Сынди.

Тоби так и не понял, как это Рэйчел одновременно хочет подражать Лефферам и соглашается с ним, что Сынди выглядит как дешевка, а Тодд просто козел. Несмотря на это, Лефферы были воплощением всего, о чем Рэйчел мечтала в студенческие годы, и всего, чем Тоби, а следовательно, она тоже, не были и никогда не могли бы стать, поскольку Тоби занимал в жизни позорное место лузера, а именно – был преуспевающим врачом в лучшей нью-йоркской больнице. Рэйчел говорила, например: «А Лефферы поехали на Рождество в штат Мэн», или: «А у Лефферов две машины, просто на всякий случай», или: «А Лефферы обязательно ездят за границу два раза в год». Ежегодно в декабре Лефферы присылали рождественскую открытку, коллаж из фотографий за прошедший год – с вечеринок, на которые Флейшманов не приглашали, и Рэйчел просто заболевала с горя. «Почему мы не устраиваем званых вечеров?» – стонала она. Однажды Лефферы за ужином сообщили, что взяли учителя по немецкому языку; теперь как старшие, так и младшие Лефферы изучают немецкий и собираются провести рождественские каникулы следующего года в Германии, пользуясь новоприобретенными знаниями, пока не начнут трещать на этом языке, как солдаты Третьего, черт бы его побрал, рейха. Сынди значительным тоном произнесла:

– Такого погружения в язык ничто не заменит!

И Рэйчел утвердительно закивала:

– Да-да, это очень верно, я никогда об этом не думала.