Хроники уходящего поколения - Валерий Николаевич Стовба

class="p1">В 1956 году отца-офицера — перевели служить на Чукотку. Из Гродеково наша семья (отец, мать и я) без проблем добрались до Владивостока, где вынуждены были два дня дожидаться выхода из порта пассажирского судна «Русь». Именно он должен был доставить нас в бухту Провидения.

Все гостиницы (в то время их категорически не хватало) были заняты. В комендатуре отцу посоветовали переночевать на Второй Речке — пункте распределения новобранцев.

Это место с тех пор почему-то остро врезалось в память. Меня поразили эти огромные бараки со множеством двухъярусных коек без постельного белья. Его заменяли кожемитовые матрацы. При входе в каждый барак у телефона сидел дежурный со штык-ножом на поясе.

Все это для меня, девятилетнего пацана, было интересно. Но я запомнил, с каким отвращением, не раздеваясь, ложилась спать мама.

Эти впечатления на всю жизнь врезались в мою память, до поры до времени оставаясь на заднем плане. До тех пор, пока я уже на филфаке университета не познакомился с судьбами некоторых известных поэтов, писателей, арестованных в тридцатые годы и прошедших через распредлаг «Вторая Речка». Тогда я даже не предполагал, что впереди меня ждет еще одна встреча с этим роковым местом, где трагически погиб Мандельштам.

В 1974 году меня призвали в армию. Из Москвы во Владивосток доставил надежный отечественный пассажирский самолет. Из аэропорта в Артем нас везли грузовиками. Спрыгнув из крытого брезентом кузова, я был потрясен: вокруг знакомые бараки Второй Речки.

Время шло к вечеру, а потому нас уложили отдыхать на те же самые, что и восемнадцать лет назад, двухъярусные кровати с кожемитовыми матрацами. Нас, слушателей высшей комсомольской школы, было четверо. Всю дорогу мы держались вместе, как и в этот раз. Решили, что спать нам не хочется, лучше было бы выпить, поговорить. На том и остановились. Скинулись остатками денег и отправили самого молодого — Жеку — на переговоры с сержантами, в распоряжении которых был барак. О том, что Жека нашел общий язык с охраной, мы убедились, когда нас троих попросили переместиться из общей части барака в какую-то каптерку. А вскоре там появился Жека, неся в руках сумку, полную бутылок водки и закуски. Водка была добрая, с корнем жень-шеня. Закуска — совсем никуда (в то время все продовольственные магазины были практически пусты). Но это не помешало нам провести ночь в дружеской беседе, предположить, что нас ждет впереди.

На утреннее построение мы вышли, еще не очнувшись от ночной попойки. Правда, прапорщика, проводившего это мероприятие, интересовало совсем иное. Он сообщил новобранцам из столицы, что через час за нами приедут «покупатели» — офицеры из частей, куда будем распределены. Свои личные вещи, рюкзачки и баулы мы должны будем оставить в пункте распределения. Жаль, что продукты, взятые в дорогу, пропадут. Их, якобы по инструкции, должны утилизировать. А вот им, прапорщикам, живется худо, семьи еле перебиваются минимумом из полупустых магазинов. Поэтому, если новобранцы не против, можно сейчас же собрать продукты, которые у них есть, для передачи в семьи военнослужащих. За это им большая благодарность. Сердобольные новобранцы щедро откликнулись на призыв прапорщика. На специально установленный стол из баулов перекочевали сотни апельсинов и мандарин, батоны колбас, килограммы конфет и другие продукты.

Конечно же, те, кому пришлось ожидать «покупателей» не одну неделю, втихую проклинали того прапора, который их так ловко провел. Поедали бедолаги жидкие щи, пустую кашу и пили слабый чай.

Нас четверых это не коснулось. В ту ночь мы съели все, что с нами было. И в тот же день за нами приехал офицер из дивизии морской пехоты. Но это уже другая история.

« « «

А все-таки хотелось бы знать, существует ли сегодня этот пункт распределения новобранцев? А если существует, то изменились ли условия пребывания там в лучшую сторону?

Эксперименты в морской пехоте

Служба в дивизии морской пехоты началась для призывников, как и ожидалось, в роте молодых. Физподготовка, знакомство с правилами армейского быта, дисциплины, демонстрация умений и навыков, приобретенных на гражданке — все это было логично и необходимо. Да только вот эта программа не вмещалась во временной отрезок 24 часа. Плюс всем известная дедовщина, когда сержанты, облегчая себе жизнь, перекладывали часть своих обязанностей на новичков.

Вот уж где я не мог нарадоваться на постулаты своего внутреннего голоса. Он каждый час восставал против действительности, требуя от меня стать на защиту правды, элементарных правил бытия. И я с ним соглашался, выискивая различные способы достижения поставленной цели.

Я был призван в армию в двадцать шесть лет с таким же великовозрастным дружбаном Жекой из одного московского института. С первого же дня службы договорились поддерживать друг друга в защите элементарных прав и норм. Мы даже выработали с этой целью не хитрую, но эффективную программу. Выполнять ее начали уже на следующее утро во время трехкилометровой пробежки.

Первые два километра пробежали со всей группой, а потом мы с Жекой приотстали. Сержант злился, подгонял нас, обещал по возвращению в казарму разобраться с нами. Мы остановились, и Жека прочитал короткую, но убедительную для сержанта лекцию.

— Тебе сколько лет?

— Девятнадцать.

— А нам по двадцать шесть. Мы не можем бегать в таком темпе, как ты. Для того, чтобы догнать тебя на длинных дистанциях, нам нужны дополнительные тренировки. Если ты не сможешь их обеспечить, мы обратимся к офицерам.

Нашему юному командиру никак не нужны были разборки с офицерским составом. Тем более, что он каким-то звериным нюхом чуял нашу правоту. С того дня мы с Жекой стали бегать в приемлемом нам темпе.

Решение еще одной проблемы я взял на себя. Нам очень мало времени давали на обед с тем, чтобы в следующие за ним полчаса напрячь нас на предельной скорости преодолевать короткие дистанции. Мол, тренируйтесь, салаги. В результате у многих новобранцев часть обеда оставалась на столах.

Когда в очередной раз нас по команде посадили за обеденный стол, я переложил второе блюдо в суп и приступил к еде. Мой маневр заметило большинство, в том числе и сержант. Он спросил, напрямую:

— Ты зачем это делаешь?

Я объяснил ему ход своих мыслей и проинформировал, что если ничего не изменится, я, как член КПСС, подниму этот вопрос на партийном собрании.

В результате и этот вопрос был решен по справедливости. Мой внутренний голос удовлетворенно похрюкивал.

Оставалось сделать решающий шаг. К нему мы приготовились быстро, сдружившись с парнем из Москвы — мастером спорта по боксу Василием.

Перед отбоем два сержанта не раздеваясь