Иные. Проклятые истинные - Элиза Маар

его. Айем. Я отдала свое сердце, душу и тело. К счастью, хранить верность для жениха было не нужно, у нас не было жестких запретов на это, а потому я совсем не пугалась, когда наслаждалась ласками любимого.

Но испугалась, когда поняла, что полюбила его. Тогда я приняла решение все прекратить, но мы уже были связаны так крепко, что только смерть могла нас разлучить. Священная связь была крепче, чем сама магия мироздания.

— Айем… [1]

И все-таки мои губы растянулись в улыбке. Как бы мне сейчас не было плохо и больно, его голос был бальзамом для истерзанной души.

— Айю… — прошептала я, подняв лицо к небу и закрыв глаза.

Послышались легкие шаги, и Никас сел у меня за спиной так, что я оказалась между его ног. Твердая раскаленная грудь прижалась к моей спине, и я позволила себе опереться на нее, а голову положила на плечо любимого. Он тотчас заурчал подобно коту, успокаивая меня и лаская этими грудными звуками.

— Я тосковала, Никас.

— И я по тебе тосковал, моя Айем. Безмерно. — он заключил меня в кольцо своих крепких надежных рук. — Ты не приходила ко мне.

— Я не могла. Прости меня, отец..

— Чщ-щ… — он коснулся губами моего уха. — Не извиняйся. Я знал, что есть причина.

О-о, это была только одна из… С тех пор, как я узнала, почему на самом деле когда-то мать согласилась на перемирие с перевертышами, я пыталась держаться от Никаса как можно дальше. Мое существование угрожает его жизни и жизням многих других существ.

Я закрыла глаза и прошептала едва слышно:

— Я люблю тебя, Никас.

Слезы снова душили. Он повернул мое лицо к себе, и я утонула в золоте его глаз. Мой дракон… Моя пара. Как я могу убить его? Никогда!

— Что тебя тревожит, Айем?

— Ничего. — выдавила я улыбку.

— Ива..

Я накрыла его губы поцелуем, и как было всегда, когда я проявляла инициативу, Никас сразу же ответил с жаром и пылом. Его руки крепче прижали меня к нему, а раздвоенный язык скользнул в мой рот. Дыхание у меня перехватило.

— Ты нужен мне. — прошептала я, разорвав поцелуй на мгновение. — Прошу тебя..

— Никогда не проси. — он заключил мое лицо в ладони. — Я дам тебе все, что пожелаешь, миари юо. [2]

Он посадил меня на свои бедра, чтобы нам было удобнее, и, убрав от моего лица волосы, нежно поцеловал. Чаще всего поцелуями он стремился показать, как нуждается во мне, как желает меня, как голодает без меня. Поэтому они были глубокие, жадные, страстные. И от подобных поцелуев я всегда сгорала от возбуждения и жажды.

Но его нежность имела куда более пьянящий эффект. Я мгновенно растворилась в нем, и опять забыла о своих же запретах. Он был мне необходим больше, чем магия, больше, чем воздух, больше, чем жизнь.

[1] Священная пара

[2] Душа моя

* * *

Никас не торопился. Он испивал меня медленно, степенно. Поглощал поцелуй за поцелуем, касание за касанием, укус за укусом. Как дракон он сильно отличался от всех мужчин, которых я знала. Никас был чутким, но страстным, пылким, но осторожным, ненасытным, но не эгоистичным. В его руках я всегда вспыхивала подобно пламени. Но не сгорала, а пылала.

Всегда мне было его мало. Даже если мы проводили ночь рядом друг с другом, домой я убегала с чувством тоски, одиночества и голода. Я желала вернуться к нему. Всегда. И ни что не могло убить это желание.

— Моя Айем.

Любимый поцеловал меня в обнаженное плечо, с которого соскользнула лямка платья, затем по шее скользнул его язык, проведший огненную полосу по чувствительной коже. Дыхание и без того было сбито, но стоило Никасу мельком задеть метку, которую он мне подарил в нашу первую ночь, дыхание вовсе перехватило, и я задрожала в его руках.

— Всегда такая чувствительная.

Он снял лямку со второго плеча, и моя потяжелевшая грудь оказалась на свободе. Ветра не было, температура у озера как обычно стояла идеальная для ночных заплывов или… страстных любовных игр. Замерзнуть здесь было невозможно. Особенно с драконом.

— Ласковая.

Никас накрыл ртом мой сосок и, пососав его, поиграл с ним языком и осторожно прикусил. Я тотчас выгнулась в пояснице, издав тихий стон и прикусив нижнюю губу. Ощущения были острыми. И они усилились, когда Никас провел по второму соску острым клыком и подул на чувствительную вершинку. За это я крепко сжала его волосы в кулаках, и Никас довольно заурчал. Ему понравилась легкая боль.

— Отзывчивая.

Его когтистые руки, хоть и опасные, но всегда такие бережные и осторожные со мной, пробрались под подол платья и сжали мои ягодицы.

— Никас..

Любимый поцеловал меня и, ласково сминая мои губы, опустился спиной на траву. Меня утянул за собой, и теперь я лежала грудью на его груди, а он осторожно пробирался пальцами под мое белье. Там уже было влажно.

Никас слишком медлил. Моя голова уже едва ли соображала, тело требовало пару, а душа его энергию. Но сегодня Никас словно проверял границы. И мои, и свои. Особенно свои. Как надолго его может хватить, прежде чем его инстинкты возобладают?

И мне нравилось, что ласки были чувственными, неспешными и непрерывными. Даже если приходилось изнывать от желания, из-за которого между ног пылало. Я наслаждалась каждой минутой, проведенной с любимым.

Когти Никас убрал. С моих губ сорвался стон, когда он коснулся моего лона, провел пальцами по влажному центру до клитора и круговыми движениями стал дарить мне удовольствие, от которого на ногах поджимались пальчики, а сама я не пыталась сдерживать стоны.

Мы еще были в одежде, и если несколько мгновений назад она дико раздражала, то сейчас я забыла о ней. Был только Никас, его поцелуи, прикосновения, ласки. Его запах. Его тепло. Его… Боги, эти пальцы сводили меня с ума!

Поцелуями Никас ловил мои стоны, пока проникал в меня и играл с самой чувствительной точкой. Магия лишь недавно обретшая покой в руках пары, сейчас маленьким торнадо крутилась в груди и разгоняла по венам жидкий ток. Каждая клеточка моего тела была чувствительной.

Никасу понадобилось всего лишь прикусить мою шею, где была его метка, чтобы я с протяжным стоном получила желаемое освобождение.

— Ник..

В груди что-то дернулось — то магия потоком хлынула наружу, и Никас тотчас позволил своей энергии освободиться. Нас окружили миллионы золотистых огоньков, разогнавших ночь.

Меня еще била дрожь, когда Никас избавил меня от одежды, а потом сбросил и свою.