Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

Через пару недель меня пригласила на собеседование одна француженка, которая искала помощницу по дому, причем обязательно англичанку, чтобы еще и занималась с ее детьми. Но мою судьбу решило то, что я владела машинописью. Та женщина занималась бизнесом и работала из дому, так что мне предстояло отводить детей в ясли и выполнять для нее разные канцелярские поручения. По условиям договора мне полагалась отдельная комната и питание. Моя работодательница купила мне билет на самолет, так что я даже сберегла подаренное Лукой кольцо – мне не пришлось его продавать и говорить, что потеряла…

Вы не поверите, но, когда я пришла в амбулаторию и объявила, что увольняюсь, произошла странная штука. Имя Марго давно никто не упоминал. На первых порах только и разговоров было что о ее исчезновении, но потом эта тема почему-то превратилась в табу. В кабинете Марго уже сидел другой врач, пришедший на временную ставку. Фамилии его не помню. Появилась и новая уборщица. Но в тот день всех поразила Дороти. Всегда равнодушная, она прибежала на работу в сильном волнении… Местный… как это говорится?… – Глория щелкнула пальцами, первые споткнувшись на слове родного языка. – У нас говорится un dingue… ну понимаете… помешанный, дурачок… безобидный, но с причудами. Длинная густая борода, сам неумытый, частенько слонялся по Кларкенуэлл-роуд вместе с сыном. Так вот, он остановил Дороти посреди улицы и похвалился, что убил Марго Бамборо.

Дороти была поражена, а я… не поймите превратно… я понадеялась, что это правда. Все бы отдала, чтобы Марго оказалась жива, но я не сомневалась, что она погибла. Она была не из тех, кто скрывается бегством. И мой самый страшный кошмар сводился к тому, что за этим стоит Лука, а значит, часть вины лежит на мне.

Робин отрицательно помотала головой, но Глория не обратила на это внимания.

– Бабушке с дедом я открыла правду только накануне вылета во Францию. До той поры я не давала им тратить деньги на свадьбу, которой не должно было случиться, но все равно для них эта новость стала потрясением. Усадив их перед собой, я рассказала все, кроме последней задумки.

Конечно, они пришли в ужас. Вначале не хотели меня отпускать, требовали, чтобы я пошла в полицию. Пришлось им объяснить, что это немыслимо, и рассказать, как Лука мне угрожал. Но они совсем не расстроились, что я за него не выйду, и в конце концов заняли мою сторону. Я сказала, что скоро буря уляжется и я вернусь… хотя сама слабо в это верила.

Наутро дед отвез меня в аэропорт. Мы продумали легенду на тот случай, если Лука станет допытываться, куда я пропала.

Они должны были стоять на том, что у меня возникли сомнения из-за его буйного нрава, а потому я уехала в Италию, к родственникам отца, чтобы разобраться в своих чувствах. У нас даже был наготове вымышленный адрес. Не знаю, писал ли он туда письма.

Вот и все, – заключила Глория, откинувшись на спинку рабочего кресла. – У своей первой работодательницы я прожила семь лет и в конце концов получила небольшую должность в ее же фирме. В Лондон не приезжала, пока не узнала, что Лука благополучно женился. – Она пригубила вино, принесенное мужем. – Его первая жена спилась и умерла в тридцать девять лет. Он ее жестоко избивал. Но об этом я узнала много позже. И больше не сказала о себе ни одного слова лжи. – Глория вздернула подбородок. – Не преувеличивала, не притворялась, говорила чистую правду, за исключением одного пункта. До сегодняшнего вечера единственным, кто знал о моем аборте, был Юго, а теперь и вы знаете.

Даже если вы докажете, что Марго погибла от рук Луки и эта трагедия всегда будет на моей совести, в память об этой женщине я должна говорить правду. Она меня спасла, и я никогда, ни на миг ее не забуду. Такие храбрые и добрые души больше мне не встречались.

Они поблагодарили Глорию за уделенное им время и за ее честность. Распрощавшись с нею, поглощенные каждый своими мыслями, Страйк и Робин сидели за партнерским столом, пока Страйк не предложил ей одну из упаковок лапши быстрого приготовления, хранившихся в офисе для перекуса. Робин отказалась; вместо этого она без всякого энтузиазма достала из сумки и надорвала пакетик со смесью орехов. А Страйк залил полуфабрикат кипятком и вернулся к столу, помешивая лапшу вилкой.

– Чистота исполнения, – сказал он, опять усаживаясь, – вот что не дает мне покоя. Буквально нигде ни единого следа. Кто-то оказался либо небывало изощрен, либо невероятно удачлив. И Крид все равно лучше всех вписывается в эту картину, а на втором месте – Лука Риччи.

– Только это не мог быть Лука. У него есть алиби: Глория.

– Но, как она говорит, он знал людей, способных устроить так, чтобы человек исчез… Если Марго действительно похитили на улице, то где гарантия, что это сделал злодей-одиночка? Даже у Крида были невольные сообщники. Сонная квартирная хозяйка, которая сдала ему надежный подвал, и владелица химчистки, которая позволила ему в тот день воспользоваться фургоном, и…

– Не надо, – резко сказала Робин.

– Не надо что?

– Их винить.

– Да я их не виню, я только…

– Мы с Максом об этом говорили, – пояснила Робин. – О том, как людей, обычно женщин, обвиняют в том, чего они не знали или не видели, но подобная избирательность может проявиться у любого. Каждый этим грешит.

– Ты думаешь? – еле выговорил Страйк с полным ртом лапши.

– Да, – ответила Робин. – Мы норовим все обобщать, опираясь на свой прошлый опыт. Посмотри на Вайолет Купер. Она думала, что знает, кто таков Крид на самом деле, поскольку в пору ее работы в театре ей встречались мужчины, которые вели себя в точности как он.

– Мужчины, которые никого не пускают в свои подвальные квартиры, потому что вываривают там черепа?

– Ты знаешь, что я хочу сказать, Страйк. – Робин сочла, что сейчас не время шутить. – Вкрадчивый, на вид и мухи не обидит, слегка женоподобный. Крид любил надевать хозяйкино боа из перьев и притворялся, что ему нравятся мюзиклы, поэтому Купер считала его геем. Но если бы единственным геем, которого она до этого встречала, был Макс, мой квартирный хозяин…

– А он гей, что ли? – спросил Страйк, у которого остались весьма смутные воспоминания о Максе.

– Да, но при этом – никакого кэмпа, и ненавидит мюзиклы. И кстати: повстречай Вайолет Купер кое-кого из приятелей-регбистов Мэтью, ребят вполне традиционной ориентации, которые запихивали себе под футболки апельсины и в таком виде устраивали пляски, она, скорее всего, сделала бы обратный вывод, так ведь?

– Видимо, так, – сказал Страйк, жуя лапшу и обдумывая этот вопрос. – А если честно, люди в большинстве своем не водят знакомства с маньяками.