Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Нет, мы еще не закончили!

Потом она вернулась к разговору с детективами:

– Извините, пожалуйста.

– Мадам Жобер… Глория, – сказал Страйк, – не могли бы вы рассказать, что произошло в тот день, когда исчезла Марго?

– За целый день?

Страйк кивнул. Глория сделала медленный и глубокий вдох, как будто собираясь нырять на глубину, и заговорила:

– Утром в амбулатории все шло заведенным порядком. Все сидели на своих рабочих местах, только Вильмы, уборщицы, не было. По пятницам она не работала.

В памяти у меня отложилось два эпизода: во-первых, разговор в ординаторской с Дженис, которая хлопотала около чайника и распиналась о скором выходе продолжения «Крестного отца»… Я, конечно, изобразила восторг, но на самом деле скорее бы удавилась, чем пошла на этот фильм… А во-вторых, ликование Айрин, которой удалось-таки свести Дженис с каким-то кавалером и та наконец-то идет на свидание…

Айрин так забавно отзывалась о Дженис. Считалось, что их связывает крепкая дружба, но это не мешало Айрин называть Дженис мужеловкой, что в устах Айрин, конечно, звучало уморительно. Она часто говорила, что пора бы Дженис разуть глаза и не сидеть в ожидании принца вроде Джеймса Каана, потому что ей, как матери-одиночке, на выгодную партию рассчитывать не приходится. По мнению Айрин, лучшее, на что могла рассчитывать Дженис, – это некий простой работяга из конторы Эдди. Айрин всегда над ним посмеивалась: мол, недотепа.

Так вот, в то утро все шло своим чередом: на приеме сидели все три врача. Не припоминаю ничего из ряда вон выходящего, разве что Айрин ушла раньше обычного. Она жаловалась на острую зубную боль, но я не поверила. Мне показалось, что ее не особо волновала личная жизнь Дженис.

Я знала, что вечером у Марго запланирована встреча с подругой в пабе. Она сама мне сказала, когда, увидев последнего пациента, попросила принести ей из холодильника пончик в целлофановой упаковке – хотела взбодриться. Она обожала сладкое. Каждый день ровно в пять вскрывала пачку печенья. У нее был такой обмен веществ, что она не полнела, но нервы явно сдавали.

Я хорошо запомнила эпизод с пончиком, потому что Марго тогда меня вроде как попрекнула: «Почему ты сама не съела эти конфеты?» На столе лежала коробка, которую она за день до этого достала из мусорного ведра. Естественно, никакой антисанитарии – коробка была не распечатана. Кто-то из пациентов передал…

– Кто-то? – переспросил Страйк.

– Нам всем казалось, что это Стив Даутвейт, да и у следствия к нему было больше всего вопросов, – ответила Глория. – Во всяком случае, Дороти настаивала именно на этой версии.

– Разве к конфетам не прилагалось записки?

– Там была карточка с надписью «Спасибо», – сказала Глория, – отчего Дороти и предположила, что это Стив Даутвейт: он чаще других записывался к Марго на прием. Но имени на той карточке вроде бы не было.

– Значит, Марго выбросила коробку в мусорное ведро, а потом достала?

– Совершенно верно, я тогда еще над ней подшучивала: «Так и знала, что у вас рука не поднимется»; впрочем, она сама тоже посмеялась. А на следующий день я ее спрашиваю: «К конфетам так и не притронулись?», а она: «Уже все слопала».

– То есть коробка все еще находилась в кабинете?

– Да, на книжной полке. Я вернулась в регистратуру. Доктор Бреннер отпустил своего больного, а сам еще сидел в кабинете – заполнял медкарту.

– Скажите, пожалуйста, известно ли вам о пристрастии доктора Бреннера к барбитуратам? – спросил Страйк.

– К чему? – удивилась Глория.

– То есть вы не в курсе?

– Нет, – недоуменно ответила она. – Не в курсе.

– Вы никогда не слышали, что Дженис на дне чайной кружки обнаружила амитальную капсулу?

– Нет… Ох. Может быть, поэтому Марго сама заваривала себе чай? Айрин всегда перебарщивала с молоком.

– Давайте вернемся к концу рабочего дня: кто за кем уходил из амбулатории?

– Следующим был больной доктора Гупты, и доктор, не задерживаясь, вышел за ним вслед. Спешил на какой-то семейный ужин, не хотел опаздывать. А потом, когда я уже думала, что на сегодня всё, явилась та девушка, Тео.

– Опишите нам Тео, – попросил Страйк.

– Длинные черные волосы… смуглая кожа. То ли румынка, то ли турчанка. Аляповатые серьги «кучи», вроде как цыганские. И вообще несколько походила на цыганку. Раньше я с ней не сталкивалась, и карточки ее у нас в регистратуре, понятное дело, не было. У нее явно болел живот, и очень сильно. Подойдя к окошку регистратуры, она попросила срочно позвать врача. Я спросила ее полное имя, и она назвалась Тео… какая-то, неразборчиво. Переспрашивать я не стала – ей определенно было не до того, а потом побежала узнать, кто сможет ее осмотреть. Марго все еще вела прием, поэтому я побежала к доктору Бреннеру. Тот, конечно, в отказ. Оно и неудивительно: очень непростой человек. Никогда мне не нравился. Потом из кабинета доктора Бамборо вышли мать с ребенком, и Марго согласилась принять ту женщину.

– А Тео – это на сто процентов была женщина? – поинтересовался Страйк.

– Вне всякого сомнения, – твердо сказала Глория. – Когда она приблизилась к окошку, я обратила внимание на ее плечи – довольно широкие, но это определенно была женщина. Может, именно из-за этих широких плеч доктор Бреннер потом заявил, что она смахивала на мужчину, но, положа руку на сердце… Я размышляла о нем минувшей ночью, перед нашей с вами беседой. Такого ярого женоненавистника, как Бреннер, я, наверное, больше не встречала. Он всячески порочил тех женщин, которые не выглядят женственно или не разговаривают «как леди», но вместе с тем презирал и Айрин, смешливую и очень, знаете ли, женственную блондинку. По-моему, он хотел, чтобы все мы походили на Дороти, безропотную и учтивую, в закрытых платьях за колено. Дороти смахивала на унылую монашку.

Робин представила, как на кровати бревном лежит Бетти Фуллер, а Бреннер льет ей в ухо поток грязных слов.

– Пациентки не любили Бреннера. Вечно просили нас перевести их к Марго, но мы вынуждены были отказывать – у Марго и без того был перебор. Но у Бреннера близился пенсионный возраст, и мы надеялись, что ему на смену придет кто-нибудь поприличнее… А тогда он ответил отказом, и Тео попала на прием к Марго. Я все время поглядывала на часы, потому что у меня было назначено свидание с Лукой, а он не выносил, когда его заставляли ждать. Но Тео все не выходила из кабинета. Появилась она только в четверть седьмого и сразу ушла… Через пару минут следом за ней вышла Марго. Похоже, совершенно без сил. День выдался тяжелый. Она сказала: «Карту заполню завтра, мне нужно поторапливаться: Уна ждет. Ты запри общим ключом». Я даже не ответила, – сказала Глория, – потому что боялась гнева Луки. То есть не попрощалась, не пожелала ей приятного вечера – этой женщине, которая спасла мне жизнь… Это не преувеличение, поверьте. А я доброго слова ей не сказала.