От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

Доклады, посылаемые руководством военной и внешней разведок Сталину, составлялись с учетом его внешнеполитических предпочтений, создавая тем самым ложный фон для анализа собранной информации:

«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий [со стороны Германии] весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»[1849].

Стратегическая разведывательная информация дополнялась конкретными оперативными данными. Военная разведка докладывала, что германское Верховное командование с большой интенсивностью продолжает работу по инженерной подготовке районов сосредоточения немецких войск и вплотную занимается их перегруппировкой. Согласно проведенному анализу, боевой состав вермахта должен быть увеличен до 250–260 пехотных дивизий, 20 танковых и 15 моторизованных дивизий[1850].

В середине марта 1941 года военная разведка доложила о состоянии экономического потенциала Германии, дававшего ей возможность вести войну на двух фронтах одновременно: германская промышленность сумела перевыполнить так называемую программу Гинденбурга, характеризовавшую месячную расчетную потребность вооружения и боеприпасов Германии в 1918 году[1851]. Внешняя разведка информировала о значительном росте волны слухов насчет того, что наступление Германии на Советский Союз произойдет до покорения Англии. Когда центр внимания европейской политики сместился на Юго-Восточную Европу, из правительственных кругов Югославии поступили сведения, подтверждавшие намерения немцев отложить вторжение на Британские острова и вместе с Венгрией, Румынией и Болгарией захватить в апреле-мае 1941 года Украину и Баку[1852].

Несмотря на то, что многочисленная информация отражала достаточно полную картину растущей германской угрозы, существовала масса дополнительных сведений, хотя и не исключавших возникшую опасность, но ставивших под сомнение вопрос о неизбежности войны. И здесь большую роль играл личностный фактор: руководители разведки чутко улавливали настроения и взгляды, которых придерживались наверху. По этой причине информация подавалась двусмысленным образом, так, чтобы при избирательном чтении ее можно было приспособить к политическим расчетам, или она перекраивалась в соответствии с этими расчетами.

Весной 1941 года Германия начала вторжение на Балканы, что подтверждало вывод, что выступление немцев против СССР в данный момент является «немыслимым до разгрома Англии»[1853]. Подобная оценка являлась скорее результатом интенсивной немецкой кампании по дезинформации, отвлекающей внимание от перегруппировки немецких войск и подкреплявшейся возобновлением воздушных налетов на Англию. Советскому военному атташе в Венгрии, например, венгерская сторона внушала, что слухи о подготовке Германии, Венгрии и Румынии к нападению на СССР сфабрикованы английской пропагандой. «Германии достаточно войны с Англией, и она экономически заинтересована в мире с СССР»[1854].

20 марта начальник Разведуправления генерал Ф. И. Голиков доложил Сталину: «Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 года, исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией»[1855].

Такова была и господствующая точка зрения советского руководства, когда в начале апреля произошли события в Югославии, еще больше приблизив угрозу войны.

Эффективность разведки определяется степенью влияния политиков на аналитиков и способностью последних сохранять высокую степень автономности. Аналитики разведывательной информации имеют тенденцию руководствоваться концептуальными установками, спускаемыми политиками сверху. Составители аналитических докладов процеживают море информации, находящейся в их распоряжении, стремясь дать ожидаемые ответы на волнующие руководство вопросы. Процесс подобной селекции неизбежно отвлекает внимание аналитиков и, соответственно, политиков от важнейших данных. А кроме этого, полученные сведения могут вызывать недоверие у руководства. Результаты зачастую поистине катастрофичны.

После падения Югославии Сталин был серьезно озабочен перспективой предотвращения военного столкновения с Германией путем создания удобного климата для политического урегулирования. Почти половина имеющихся у Разведуправления и органов госбезопасности материалов содержали предположения, будто войны можно избежать, а слухи о ней распространяются с целью втянуть в войну Советский Союз. Так, продолжали поступать донесения о деятельности англичан по нагнетанию среди германского руководства страха, что Советский Союз готов вступить в войну с Германией[1856].

Начиная с середины апреля 1941 года разведывательные донесения представлялись Сталину так, чтобы он мог выбирать такие сведения, которые подходили под его внешнеполитическую концепцию. В. Н. Меркулов, нарком НКГБ, считал нужным в общем потоке разведывательной информации выделять донесения «Старшины», содержавшие предположения о наличии раскола среди политического и военного руководства Германии. Сравнение необработанных материалов с окончательными вариантами, представленными на доклад Сталину, показывает, что их содержание в значительной степени подгонялось под политические предпочтения руководства.