Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

и страшные, смешные и обыкновенные, утренние, вечерние, ночные…

Космолетчики глядели на это вытаращив глаза.

– Ни хрена себе, – пробормотал рекламный красавец Андерсон. – Мистер Смоллет! И мы за такими тварями полетим?

– Боюсь, что да. – Капитан коснулся переливающейся самоцветами тушки, провел пальцами по коротким маховым перьям. Обернулся к первому помощнику: – Что скажешь?

– Чертовщина, – потряс головой мистер Эрроу.

Картинки лежали на столах, будто крошечные дверцы в чужие миры. Там светили солнца и луны, пылали закатные небеса, манили и пугали городские огни… Мне вдруг нестерпимо захотелось там побывать; обратиться искрой и нырнуть в мерцающую глубину хотя бы вон той, крайней картинки, затеряться в синеве густых сумерек, повиснуть сигнальным огнем на мачте старинного парусника. Стоп. Так уже было однажды – когда я смотрел RF-запись. Я еле заставил себя оторваться от завораживающих картинок.

– Зачем ты ее убил? – спросил планет-стрелок.

– Она была бешеная, – вмешалась Лайна. – Кинулась на Джима, чуть не выклевала глаза. Ужас!

Она принялась объяснять, как было дело, а я собрался сходить посмотреть, чем заняты Сильвер с Хэндсом – может, как раз прячут одежду, в которой один из них ползал в лесу, – но тут они сами явились в бар. Чистые – ни пылинки, ни хвоинки. Поюн Александр восседал у Сильвера на плече.

– О-о! – радостно приветствовал он нашу компанию.

– О-о, – в один голос с поюном застонал бывший навигатор, увидав мертвую Птицу. – Кто ее убил? Джим, ты? – Смуглое лицо утратило жесткость и стало растерянным, как у мальчишки. – Зачем?

– Я защищался.

Пилот Хэндс сжал Сильверу локоть:

– Спокойно.

Тьфу ты. Нянька он Сильверу, что ли? Поюн ткнулся носом хозяину в шею:

– Ах-ах…

– Где перья? – напряженно спросил бывший навигатор. – Джим! Куда ты их дел?

Чего он так разволновался?

– Перья еще не отросли. Это сеголеток, почти птенец.

Пришлось рассказывать все сначала. Сильвер, болезненно морщась, разглядывал россыпь картинок, на которой лежала Птица; Хэндс казался невозмутимым. Поюн соскочил на столик и с любопытством обнюхал Птицу. Потрогал ее лапой, распушил хвост. И вдруг кинулся прочь с раздирающим душу женским криком:

– Джо-он! – Неужели так когда-то кричала жена Сильвера? – Джо-он! Джо-он! – вопил поюн, удирая к двери.

Сильвер бросился вдогон, настиг его у порога.

– Молчать. – Он посадил зверька себе на плечо.

Поюн замолк, прильнул к его крепкой шее.

– Джон, – прошептал он горько. – Сумасшедший…

Капитан Смоллет потер лоб и как-то странно посмотрел на бывшего навигатора.

– Как зовут вашу жену?

– Сэр, не спрашивайте о ней, – попросил Сильвер. – Это никого не касается. Извините, сэр.

Картинки вокруг Птицы разгорались все ярче. Солнца и луны уже светились, как глаза у нашего капитана.

– Алекс, я заберу ее, – сказал мистер Эрроу, поднимаясь. – Положу в холодильник, чтоб не стухла.

Он унес Птицу, прихватив заодно и несколько карточек. Оставшиеся картинки стали медленно тускнеть. Капитан Смоллет принялся их собирать, Грей и Мерри помогали, складывали карточки в стопки.

– А вы что стоите? – обратился капитан к Сильверу. – Сортируйте.

Бывший навигатор потянулся к стопке, которую собрал планет-стрелок. Привстав, мистер Смоллет внезапным движением прилепил карточку ему к ладони.

– Ну-ка, давайте.

Карточка не отпала, но картинка не начала заново наливаться красками.

– Джон! – рассердился капитан. – Который раз я ловлю вас на лжи.

– Я не лгу вам, – вскинулся Сильвер – по-моему, порядком испугавшись.

– Тогда объясните, как можете вызвать галлюцинации, если у вас даже светлячок не загорается, – потребовал мистер Смоллет.

– Не знаю. Вы помните: меня уволили из RF… к тому же я встречался… как и вы… – бывший навигатор умолк с несчастным видом.

Мистер Смоллет сокрушенно покачал головой:

– Прямо не знаю, Джон, что с вами делать.

Поюн Александр скакнул с хозяйского плеча к капитану, стал на дыбки и попытался лизнуть его в подбородок. Мистер Смоллет отстранил тезку.

– Если еще раз поймаю – берегитесь.

– Да, сэр, – вякнул поюн. – Виноват. Больше не повторится.

Ну и зверь. Трепло треплом, а до чего кстати умеет ввернуть словцо. Мистер Смоллет засмеялся и потрепал его по ушам:

– Смотри у меня, поручитель. Будешь отвечать за хозяина.

Мне вдруг живо представилось, как поюн огрызнется словами пилота Хэндса: «Я задушу тебя, болтун». Я даже сам невольно это прошептал.

– Я задушу тебя, болтун, – тут же выдал Александр с интонациями чернобрового пилота.

Вот оно что. Живет на подсказках, пустобрех.

Космолетчики развеселились, а бывший навигатор поспешно забрал свою зверюгу и посадил на плечо.

– Извините, сэр, – пробормотал он.

– Если еще раз поймаю – берегитесь, – заявил поюн, распушив хвост. Явно от себя добавил.

– Пойдем, – тихонько сказал я Лайне, и она с готовностью поднялась из-за столика.

Я провел ее в угол, где были развешаны по стенам горшки с лозанной. Плети с красными цветками красиво вились и выбрасывали длинные отростки; один из столиков оказался в уютной беседке. За него-то я и усадил свою любимую.

Лайна притянула тяжелую от цветков лозу, вдохнула их свежий аромат.

– Как хорошо… Джим, знаешь, чего мне хочется? Чтобы сегодня было всегда. Чтоб ты никуда не улетал, но как бы вот-вот улетишь, и я боюсь тебя потерять, но на самом деле не потеряю… Глупо, да? – Лайна вздохнула и вдруг воскликнула с горькой обидой: – Разве глупо тебя любить?!

– С мамой повздорила?

– Насмерть разругались. Она сказала… – У Лайны сломался голос, подведенные глаза влажно блеснули. Она потерла их мизинцем, стараясь не размазать краску. И прошептала задрожавшими губами: – Сказала, что если я хочу спать с кем попало, то пусть лучше иду на панель. Доходней получится.

Я помолчал, глядя, как выкатываются из ее глаз непокорные слезинки. Скажи сейчас Лайна: «Не улетай», я останусь. Скажи она: «Давай поженимся», я посажу ее в скутер и повезу в Бристль, в магистрат. Если у нас найдется тысяча стелларов на регистрацию, наш брак оформят за полчаса. Тысяча найдется. Однако Лайна молчала; слезинки ползли по щекам, оставляя мокрые дорожки.

Я погладил ее прохладные пальцы и сказал:

– Я люблю тебя. – Оторвав веточку со сгустком цветков, я положил ее возле Лайниной руки. – Будь моей женой. Пожалуйста.

Она понурила голову. В темных волосах белели крупные жемчужины.

– Я люблю тебя, – повторил я. – Наша гостиница – не дворец, но я найду, чем тебе в ней заняться. Тебе не будет скучно. – Больше всего я боялся именно этого: что Лайна умрет с тоски без балов и развлечений. – И мы сможем ездить в Бристль.

– В Веселый район? – улыбнулась она – жалкой, вымученной улыбкой.

– С двадцати четырех лет – да.

Лайна выпрямилась. Отерла слезы со щек, взяла в руки веточку лозанны.

– Я стану твоей женой, когда ты вернешься… с Птицами или