Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Делается все, что можно, заверял Черчилль Сталина. Британские подводные лодки и минные заградители уже идут в Арктику. Эскадрильи истребителей тоже скоро отправятся в путь. Через пять дней Военный кабинет дал согласие передать России 200 истребителей, 60 из которых было выделено из резервов, предоставленных Соединенными Штатами. «Самолеты будут направлены, – объявил Черчилль Сталину, – несмотря на то, что это может серьезно ослабить нашу истребительную авиацию. Британия направит также от трех до четырех миллионов пар обуви, значительные объемы резины, олова, шерсти, тканей, джута и свинца. Там, где нам не хватит своих резервов, мы обратимся за помощью к Соединенным Штатам». Оказание помощи России прибавляло трудностей, а возможность поражения русских порождала новые тревоги. Британский министр-резидент на Ближнем Востоке Оливер Литтлтон 21 июля предупреждал Черчилля, что, «если Россия скоро рухнет», британцы могут быть выдавлены из Египта и будут вынуждены вести оборонительные бои на территории Палестины и даже Сирии.

Последняя неделя июля стала сотой неделей войны. Несмотря на сокращение числа налетов немецких бомбардировщиков, за месяц погибло более пятисот британских граждан. 28 июля поздно вечером Черчилль, диктуя своей секретарше Элизабет Лейтон, заметил: «Мы должны идти вперед и вперед, как лошадь, пока не упадем». Но в начале августа наступило облегчение: в результате невероятных усилий в Блетчли сумели взломать военно-морской шифр немцев. Появилась возможность читать, хотя и с незначительным запозданием, все инструкции немецким подводным лодкам. Таким образом трансатлантические конвои получили возможность уходить от подводных лодок. Если в мае те потопили более 90 торговых судов, то в августе количество сократилось до 30.

2 августа Черчилль спросил у Окенлека, специально вызванного им в Чекерс, возможно ли в сентябре или октябре провести новую наступательную операцию на Ближнем Востоке. Командующий объяснил, что необходимое для этого двукратное превосходство сил в регионе может быть обеспечено не раньше ноября. Черчилль согласился с его аргументами. 3 августа, впервые после падения Франции, премьер-министр отправился за пределы Британии. В шотландском порту он поднялся на борт «Принца Уэльского». «Сегодня двадцать семь лет с того дня, как гунны развязали Первую мировую войну, – телеграфировал он Рузвельту с борта корабля 4 августа. – На этот раз мы должны справиться лучше».

Пунктом назначения Черчилля был Ньюфаундленд, целью путешествия – встреча с Рузвельтом. 7 августа Клементина писала мужу, который еще был на борту корабля: «Очень надеюсь, мой дорогой, что эта важная поездка, помимо того что придаст решительность американцам, освежит тебя и даст возможность отдохнуть».

Через два дня Черчилль сошел с «Принца Уэльского», чтобы встретиться с Рузвельтом на борту тяжелого крейсера «Огаста». На следующий день Рузвельт посетил богослужение на «Принце Уэльском». Днем для британцев устроили небольшую экскурсию по берегу. Полковник Джейкоб записал в дневнике: «Мы поднимались на скалы, и премьер-министр, как школьник, спихивал вниз большие булыжники». 11 августа начались переговоры между президентом и премьер-министром при участии дипломатов и начальников штабов.

Соединенные Штаты дали пять важных обещаний. Они в «гигантском масштабе» окажут помощь России, координируя эту помощь с Британией; они выделят значительно больше грузовых судов для перевозки бомбардировщиков и танков через Атлантику в Британию; они обеспечат сопровождение из пяти эсминцев и крейсера или иного крупного корабля всем североатлантическим конвоям, идущим в Британию; американские летчики перегонят бомбардировщики в Британию и Западную Африку, многие из которых останутся в качестве инструкторов; и они будут осуществлять морское патрулирование на востоке вплоть до Исландии. Состоялось подписание еще двух важных соглашений. «Страны будут уважать права всех народов выбирать себе форму правления» – этот документ позже стали называть Атлантической хартией. Сформулирована настоятельная просьба к Японии вывести свои войска из Французского Индокитая и прекратить агрессию в юго-западной части Тихого океана.

Черчилль подготовил специальное предупреждение, которое должно было быть направлено Японии: «В случае продолжения агрессивных действий правительство Соединенных Штатов будет вынуждено принять контрмеры, даже если это может привести к войне между Соединенными Штатами и Японией». На встрече Рузвельт с этим согласился, но по возвращении в Вашингтон все же решил войной не угрожать.

Результаты переговоров в определенной степени разочаровали членов британской делегации. «Самое печальное», – сказали они Черчиллю, это сокращение поставок Британии тяжелых бомбардировщиков, обусловленное трудностями производства и прочим дефицитом. Кроме того, записал в дневнике один из членов делегации полковник Джейкоб, «ни один из американских армейских офицеров не выразил ни малейшей заинтересованности в участии в войне на нашей стороне». Зато присутствовавшие американские военные моряки, как рассказал Черчилль по возвращении Военному кабинету, «не скрывали своего стремления вступить в войну». Но еще более важно, отметил он, что ему удалось «установить теплые личные отношения с нашим великим другом». Этот «друг» пошел и дальше: Черчиллю было обещано, что американскому сопровождению конвоев будет приказано атаковать любую немецкую подводную лодку, которая обнаружит себя, даже если это произойдет в 200 или 300 милях от конвоя. Рузвельт даже дал понять, сообщил Черчилль, «что будет искать малейшей возможности, чтобы оправдать враждебные действия».

В то время как Черчилль пересекал Атлантику, чтобы встретиться с Рузвельтом, Гитлер прилетел в Борисов, расположенный посередине между его штаб-квартирой в Восточной Пруссии и Москвой, желая проинспектировать свои победоносные войска и понять: может ли Россия быть повержена, пока Соединенные Штаты сохраняют нейтралитет? Стенограммы Военного кабинета от 25 августа отразили опасения и сомнения Черчилля: «Осознает ли президент риск, которому подвергаются Соединенные Штаты, придерживаясь нейтралитета? Кроме того, если Россия будет разгромлена, существует огромная опасность, что война может повернуться исключительно против нас. Несомненно, мы можем продолжать борьбу, но в таком случае навязать нашу волю нацистской Германии будет гораздо труднее».

Вернувшись со встречи в Ньюфаундленде, Рузвельт поспешил заверить американский народ, что Соединенные Штаты не стали ближе к войне. «Должен сказать вам, – телеграфировал Черчилль Гопкинсу, – что в кабинете и других информированных кругах царит разочарование по поводу многочисленных заверений президента о неучастии, неприближении к войне и пр.». Рэндольфу, который все еще был в Каире, он написал 29 августа: «Все тут в полном недоумении и тупике. Непонятно, как заставить Соединенные Штаты смело включиться в войну». 30 августа гостям в Чекерсе Черчилль говорил, что без объявления войны Соединенными Штатами «мы, конечно, не потерпим поражения, но война может продлиться еще четыре-пять лет, что нанесет тяжелейший урон культуре и цивилизации. Если Америка выступит сейчас, война может закончиться в 1943 г. Но уже в марте может быть слишком поздно».

Черчилль проявил собственную инициативу. В конце августа для обеспечения безопасного маршрута поставок американской помощи России британские и советские войска вошли в Персию. Россия оккупировала север страны, включая столицу Тегеран, британцы – южную половину, в том числе нефтяные месторождения, которые Черчилль приобрел для Британии в 1914 г. Но оставалось неясным, не запоздала ли эта операция. К 1 сентября немецкие войска были уже в 300 километрах от Москвы. В послании Сталину 6 сентября Черчилль пообещал отправить половину запрошенных Россией самолетов и танков собственного производства, а вторую половину постараться добыть в Соединенных Штатах. А пока, писал он, «мы будем молотить Германию с воздуха с нарастающей жестокостью, сохранять моря свободными, а себя – живыми».