Несравненное право - Вера Камша

Рене стоял у штурвала рядом с шестью рулевыми и отрывисто указывал, что и как им делать. Зеленоватые молнии то и дело высвечивали его страшно серьезное, собранное истомленное лицо. В стройной неподвижной фигуре не было и тени страха или неуверенности. Это нечеловеческое спокойствие перед лицом усиливающейся угрозы казалось вызовом, дерзким и надменным. Счастливчик стоял непоколебимо, слегка расставив ноги в высоких черных сапогах, держась одной рукой за поручни мостика.

Огромный свинцово-серый вал, казалось, настиг «Созвездие», встав мерцающей стеной над опустившейся кормой, намереваясь со всей силы обрушиться на корабль и утащить в глубину вместе с двумя сотнями его обитателей, но украшенный вздыбившейся рысью нос к этому времени наклонился вниз. Корабль начал спуск с предыдущей волны, высоко задрав корму, ставшую недоступной для волны-преследователя, с бессильной злобой разбившейся о кормовую доску с изображением все той же рыси. На мгновение выглянуло солнце, зажегшее оранжевыми и зелеными огнями летящие брызги и высветив лицо адмирала, показавшееся старше, чем обычно, но по-прежнему спокойное и решительное, хоть Рене и не спал вторую ночь.

И все это время Залиэль, закутавшаяся в белоснежный шелковый плащ, вопреки погоде и здравому смыслу остававшийся сухим, молча стояла рядом, глядя в беснующиеся волны. Злобный ветер яростно трепал кудри королевы Лебедей, но красавица, казалось, не обращала на него никакого внимания, вглядываясь вперед. Внезапно эльфийка вскрикнула и протянула руку, на что-то указывая. Рене, получивший в наследство от Перворожденных небывало острое для человека зрение, проследил ее взгляд, и то, что он там увидел, ему страшно не понравилось.

Среди кипящих черных туч виднелось большое круглое слепое пятно. Грязно-белый цвет в последнее время не вызывал у Арроя ничего, кроме тревоги. Бледные советники Михая, уничтоженные деревни, отвратительное безумие в глазах Зенона и Зенобии, Белый Олень, наконец, — все это было связано с колдовским туманом. И вот, похоже, они наконец нашли средоточие всех бед, только не окажутся ли они в положении незадачливого охотника, поймавшего медведя…

Залиэль окликнула его. Магия позволяла расслышать ее слова сквозь шум бури:

— Мы пришли, дальше идти нельзя. Остаемся здесь.

— Что там?

— Не знаю ничего, кроме того, что мы нашли то, что искали, — Залиэль повернулась, давая понять, что разговор окончен. Рене не стал настаивать. Во-первых, потому, что не мог, а во-вторых, потому, что знал, что нельзя мешать делающему то, что за него не сделает никто. Лунная королева на короткий миг закрыла глаза, словно бы помолилась своему ушедшему Богу, и резким повелительным жестом подняла руки. «Созвездие» вздрогнул, его бег сначала замедлился, а затем и остановился, несмотря на ветер. Еще никто из моряков не мог видеть смертного, слепого пятна, но маринеры поняли, что происходит что-то очень важное. Люди с молчаливого разрешения капитана и боцмана сгрудились у борта, наблюдая за небывалой схваткой тоненькой колдуньи с морем, которое не желало отдавать добычу.

После четырех налетавших друг за другом жестоких шквалов — каждый последующий был сильнее предыдущего — заревел такой шторм, что в сравнении с ним все пережитое могло сойти за легкий бриз. Рене повидал всякое, но то, что творилось с морем и небом на этот раз, смутило даже его.

Низкие черные облака неслись со страшной скоростью, как уходящий от степного пожара обезумевший табун. Несмотря на приближающийся полдень, стояли сумерки. Иногда черная, клубящаяся масса, не выдержав напора ветра, рвалась, на мгновение являя глазу безмятежную небесную синеву, но края разрывов смыкались, и голубые лоскутки исчезали в свинцовой мгле. Море обезумело так же, как и небо. Водяные горы с яростью налетали друг на друга, бросая в небо белой пеной, которую ветер разрывал на тысячи тысяч мелких и крупных брызг. Ветер и волны рычали и взвизгивали, как сцепившиеся в смертельной схватке чудища, внезапно объединившиеся, чтобы уничтожить вторгшийся в их владения корабль.

Залиэль отчаянно сопротивлялась, сдерживая «Созвездие» в его опасном беге навстречу неведомой угрозе. Эльфийке приходилось тяжело. Шторм, хоть это и казалось невозможным, все крепчал, и корабль, несмотря на все усилия, стал заметно дрейфовать.

Рене хмуро оглядел бушующее море и вдруг приказал бросить якорь. Боцман при всей своей невозмутимости не мог скрыть удивления — под ними наверняка лежала бездна темной воды, — но приказ выполнил. Каково же было удивление морского волка, когда якорь достиг дна. Теперь, когда к усилиям Залиэли добавилась крепость цепи, выкованной подгорными кузнецами, «Созвездие» остановился и даже немного подался назад, подальше от неведомой опасности.

Аррой прекрасно понимал, что эта передышка ненадолго, но это была передышка, особенно для Залиэли, которая, вскинув руки над головой, удерживала корабль на месте. Спрашивать о том, не пора ли наносить пресловутый удар, император не стал. Если сможет — она сделает все как надо. Это ее битва, его же дело по возможности облегчить ее нелегкий труд, управляясь с кораблем, что он и делал. Попытки помочь эльфийке магией он сразу же оставил — слишком неравны были силы, к тому же это потребовало бы от него полного сосредоточения, а ему приходилось следить и за морем, и за командой. Разумеется, он ни на мгновение не забывал ни о странном месте, куда буря толкала корабль, ни о Залиэли. Зато для всего остального места просто не оставалось. Рене освободил свой мозг от любви, от памяти, от надежды — от всего, что отвлекает от борьбы. Пока они держались, и это было хорошо, а потом случились две вещи одновременно. Он словно бы ощутил чужой ужас и решимость. Казалось, его самого захватило и повлекло куда-то, где нет ничего, или, вернее, есть НЕЧТО, абсолютно чуждое тому, что составляло смысл жизни адмирала. Это ощущение исчезло так же стремительно, как и накатило, и одновременно в глазах Залиэли сверкнуло торжество и на лице ее отразилось немыслимое облегчение. Нет, эльфийка по-прежнему сражалась с ветром и морем, ни на мгновение не ослабляя магическую защиту корабля, но это была совсем другая женщина — не настороженная, ожидающая, надеющаяся на лучшее, но готовая и к худшему. Лицо Лебединой королевы напоминало сейчас лицо воина, только что осознавшего, что битва выиграна. Пусть сеча еще продолжается, пусть он сам еще сотню раз может сложить голову, но он знает, что все было не зря, что если он и не увидит победы, она неизбежна, и это самое главное.

Адмирал никак не связал внезапную пустоту в собственном сердце с торжеством Залиэли. Не успел. Ветер неожиданно стих, и волнение улеглось, хотя этого и не могло быть. Впрочем, если буря была не простой, а магической, в чем Рене и не сомневался, и если удар, нанесенный матерью Эмзара, достиг своей малопонятной цели, могло случиться и не такое.

Яркий свет невидимого солнца прорвался сквозь отверстие в иссиня-серых облаках, залив все расплавленным серебром, и Рене, благоговея, увидел, как по лучу, словно по тропе, к ним идет стройный воин в развевающемся плаще, несомненно, эльф. Залиэль вскрикнула и бросилась навстречу. Рене промедлил лишь секунду и кинулся следом. Поздно. Наваждение исчезло, озверевший ветер вновь трепал стоящий на якоре корабль, а за бортом, куда шагнула эльфийка, среди волн мелькнула аспидно-черная туша кэргоры.