Счастливо оставаться! - Татьяна Булатова

Вовка вскочил с дивана, подбежал к окошку и грустно констатировал факт:

– Значит… не убила.

Татьяна ожила при взгляде на подругу и от мысли, что в сегодняшний вечер еще можно пожить для себя. Поэтому стука в дверь дожидаться не стала, а буквально распахнула ее перед Ираидиным носом.

– А у нас все хорошо, – елейным голосом проговорила она, встречая Ираиду в сенях. – Правда, Вовка похныкал немного. А так все ничего. С моим футбол смотрели.

– Спасибо тебе, Тань. А у нас такое там было! Тако-о-е!

Звягиной не терпелось поведать о произошедшем в доме свекрови, но выбежавший матери навстречу Вовка капризно заныл:

– Домой хочу. Есть.

– Ир, я его хотела накормить. И блинов напекла, и картошки нажарила. Кисель вот сварила. Ничего не стал. Чай с сахаром попил только.

– Да знаю я, Тань. Его разве накормишь. Господи, ну что за жизнь! Одну не прокормишь, другого не накормишь. Крутись, как хочешь. – Помолчала секунду и строго напомнила: – Вынос завтра в двенадцать. Поминки – в школе. Бегала сегодня, мед, грибы относила.

– А детей ты завтра куда?

– Дома побудут.

– А твои что же, не приедут?

– Сегодня вечером обещали. Да, видно, машину не нашли. Завтра, значит. Ладно, Тань, пойдем, что ли. Устала я сегодня. Быстрей бы уже все.

Татьяна подругу задерживать не стала. Звягины перешли улицу и скрылись за забором.

Из загона слышались недовольные вопли некормленой птицы. Вовка подбежал к плетню и заглянул внутрь – Трифона не было.

– Трифона нету! – сообщил он остальным членам семьи.

– Как же! Нету твоего Трифона, – отмахнулась Ираида. – Где ему еще быть-то? В потемках не видно.

Успокоенный материнской уверенностью, Вовка вернулся к родственницам и, расправив плечики, серьезно сказал:

– Я первый!

– Да хоть десятый, – в очередной раз отмахнулась Ираида и сошла с дорожки, ведущей к дому, пропуская сына вперед.

Вовка, встав во главе команды, бойко зашагал к крыльцу, периодически оглядываясь на мать.

– Давай и ты, – предложила Ираида дочери, жестом указывая ей двигаться за братом.

– Не хочу, – отказалась Оля и взяла мать за руку.

Жест этот был столь необычен для дочери, что у Ираиды перехватило дыхание. Всю дорогу назад Ольга отталкивала ее руку, предпочитая держаться на почтительном расстоянии. А сейчас вдруг неожиданно пошла на контакт, крепко сжала материнское запястье влажными, прохладными пальчиками и прижалась к ее упругому боку. Ираида Семеновна от неожиданности встала как вкопанная, притянула к себе Ольгу, сгребла в охапку, словно желая принять в себя свое чадо. Молча стояли, обнявшись, дыша общим дыханием, общим ритмом, не обращая внимания на томившегося около крыльца Вовку. Стояли, влившись друг в друга, склеившись, как будто завтра война или расставание на всю жизнь. И в вечерних сумерках было неясно, двое там или один, но большой и бесформенный.

Заскрипел протяжно фонарь оттого, что на него взгромоздилась ночная крупная птица и резко рванула ввысь, ощутив живое неестественное тепло. Птица охнула где-то высоко, и разом запели цикады, стало как-то повеселее, праздничнее. Вокруг горящей над крыльцом лампочки кружились ночные бабочки и с ними в одном хороводе совсем мелкая мошкара, привлеченная светом. Вовка задрал голову, зажмурился – световые волны поплыли перед глазами. Мальчик обернулся – к дому подкралась кромешная тьма.

– Ма-а-ама? – позвал он.

Из темноты никто не ответил, тогда Вовик забрался на крыльцо и выставил руку козырьком над глазами:

– Ма-ама!

Ираида прекрасно слышала глас вопиющего, но отвечать не торопилась. Укутанная наступившей темнотой, женщина бережно провела ладонями по девичьей головке – пальцы застряли в нерасчесанных кудрях, больно оттянув кожу. Оля инстинктивно дернула головой, но ни на миллиметр не отодвинулась. Боль была какая-то приятная, сладкая, солоноватая на вкус – просто на глаза навернулись слезы.

– Пойдем, что ли, доча, – хрипло прошептала Ираида Семеновна, наклонившись к спрятавшемуся в непослушных волосах маленькому ушку. – Так ведь и будет орать, ирод, пока не увидит.

– Ма-ама! – уже с тревогой в голосе прокричал Вовка.

– Идем же мы. Идем уже, сыночка, – приторно выдавила из себя Ираида и добавила шепотом: – Ни минуты не терпит, своебышник!

Мальчик, удовлетворившийся звуком материнского голоса, сел на ступеньки крыльца и приготовился терпеливо ждать. В обретенной безопасности ему казались столь никчемными эти женские секреты, столь мелкими по сравнению с его тайнами, поэтому Вова Звягин был снисходителен и великодушен.

Ираида и Ольга наконец-то вынырнули из садовой темноты в зону мягкого дрожащего света. Притихшие и покорные, уставшие от безмерного счастья обладания друг другом.

– Жрать хочу! – сердито, по-мужицки, выпалил Вовка.

– Это еще что за жрать! Что за жрать?! – взвинтилась Ираида Семеновна. – Тоже мне! Жрать ему подавай. Чать не скотина ты, Вова. Человек!

– Человек, – согласился с материнскими доводами мальчик.

– А раз человек, – назидательно произнесла женщина, – то и разговаривай как человек.

Вова хитро посмотрел на мать, встал на четвереньки и, задрав голову, звонко залаял. При этом тощий его зад в покрытых зацепками шортах заходил ходуном из стороны в сторону. Ольга захихикала, присела на корточки и стала шарить под нижней ступенькой ключ от отчего дома. Пальцы натыкались на свернувшуюся хлопьями пыль с порядочным замесом песка и грязи, упирались в покрытые занозами борта ступеньки – ключа не было.

– Нет! – сообщила Ольга домочадцам.

– Чего нет? – почти одновременно произнесли Вовка и Ираида.

– Ключа нет.

– Как нет? – всплеснула руками Ираида Семеновна.

– Ну так. Нет. Пусто.

– Господи! Где ж ключ-то? Я ж клала! – запричитала Звягина. – Вот как ушла из дому, дверь заперла и сунула под крыльцо.

– Ну нет там ключа! – с отчаянием в голосе повторила девочка.

– Обронила! – взвизгнула Ираида. – Господи, что ж я за дура! Ей-богу, обронила, пока к свекрови бежала, по дороге и обронила.

Вовка с возмущением посмотрел на мать:

– А спать я где буду? В бане?

– Так баню-то еще открыть надо! Ключ-то в доме. Теперь хоть к отцу беги.

– Я устал, – сразу же предупредил Вовка.

Оля села на ступеньку со страдальческим выражением лица: «Чего ж делать?» Рядом примостилась и Ираида. При мысли о возвращении в дом к свекрови портилось настроение. В голове скрежетали какие-то шестеренки, начинался «мозговой штурм».

– Окно! – воскликнула Звягина.