Дневник плохой мамаши - Кейт Лонг

— И вы все-таки хотите отыскать свою настоящую мать?

Я ответила не сразу.

— Простите. Я, наверно, вмешиваюсь не в свое дело, — забеспокоился он. — нет-нет, что вы. Я рада, что могу с кем-то все обсудить. Мне просто… — Я допила водку и встала. — И, раз уж я встала, закажу еще выпить. Вы будете? — Я посмотрела на его кружку. Мистер Фэрброзер отпил всего чуть-чуть. Он явно был несколько обескуражен.

— Нет, спасибо.

— Ладно, я тогда…

Я взяла две упаковки арахиса и направилась в туалет. Как оказалось, есть орехи — дело небыстрое. Я наклонилась над раковиной и принялась быстро жевать. Дверь в туалет открылась, и я спряталась в кабинку. Триста лет спустя я прикончила первую упаковку и приступила ко второй. Засыпала в рот очередную порцию орехов, и тут кто-то спустил воду. От неожиданности я подавилась, закашлялась, непрожеванные орехи полетели во все стороны. К тому моменту, как я пришла в себя, желание есть арахис полностью исчезло. Я бросила пакетики в унитаз, спустила воду. Упаковки всплыли. Подождав, пока вода наберется, я снова слила. В голове крутилась песня из фильма «Обратный отсчет». На этот раз пакетики исчезли, но два упорных орешка остались плавать. «К черту. И так сойдет».

Я осторожно вышла и увидела свое отражение в зеркале. Лицо красное, тушь размазалась. Я подошла к раковине и стала приводить себя в порядок, стараясь не встречаться взглядом с женщиной, которая старательно намывала руки по соседству. «Иди отсюда», — мысленно приказала я ей. Но она не уходила и, как мне показалось, порой поглядывала на меня. Когда она выключила воду и я уже думала: вот-вот уйдет, она сказала:

— Знаете, от этого можно избавиться.

— От чего? — Я даже представить не могла, что она имеет в виду.

— Раньше у меня были такие же проблемы, как у вас. — Она на десять лет моложе меня и одета в сто раз лучше. Откуда у нее такие же проблемы? — У меня тоже были проблемы с пищеварением. — Она понизила голос до шепота и дружески положила мне руку на плечо. — От этого можно вылечиться, если обратиться к специалистам.

Я наконец поняла. Она думает, что меня рвало.

— Тут нечего стесняться. У принцессы Дианы…

— Спасибо, но вы неправильно поняли…

Она улыбнулась и принялась копаться в сумочке.

— Вот. Я всегда ношу их с собой. Когда решитесь, позвоните по этому телефону. Первый шаг к выздоровлению — признать, что ты болен.

Она сжала мой локоть, сунула мне в руку визитку и ушла. «Помощь при булимии, — прочитала я. — Вместе мы изменим будущее».

А как насчет того, чтобы изменить прошлое? Вот это бы мне пригодилось.

Я взяла белого вина с содовой и вернулась к мистеру Фэрброзеру. В противоположном конце зала та дама из туалета подняла вверх большой палец.

— Так вы говорили…

— Да, о моей матери. Это сложно объяснить. Боюсь, вы не поймете, из-за чего я все это затеяла.

На его лице снова отразилось беспокойство.

— Конечно, если вы не хотите…

— Дело не в том. Просто вы подумаете, я сумасшедшая.

— Не подумаю.

— Ну… у вас никогда не появлялось ощущение, что вы могли бы жить совсем по-другому?

Он наклонился ко мне. Можно подумать, чем ближе сдвинуть лбы, тем лучше поймешь друг друга.

— Я имею в виду, что все — кто мы, где мы живем, где работаем, — да все, все подряд — это дело случая, разве нет? В какой семье мы родились — это же чистая лотерея. Один и тот же человек может родиться в двух совсем непохожих семьях… то есть не может, конечно, но только представьте! — Я сосредоточенно передвигала по столу подставки под пивные кружки. — Он может родиться в доме, где о нем будут заботиться, отправят в престижную школу, в результате станет профессионалом, найдет хорошую работу, будет довольным собой и своей жизнью. А может родиться в доме, где всем будет на него наплевать, он пойдет в плохую школу, свяжется с плохой компанией и в конце концов попадет в тюрьму… Я говорю глупости?

— Нет. Что-то вроде «Принца и нищего»?

— Да, верно. — Я сложила подставки шалашиком, — я не хочу сказать, что росла как нищий. Видит бог, бабуся делала все, что могла. Но мне все время казалось, что мое место не здесь. Просто я на нее совсем не похожа. Например, она никогда не считала, что самое главное — хорошее образование. Лишь бы ребенок вел себя хорошо в школе, а отметки — ерунда. Ей казалось, что обычная школа вполне сойдет, но ведь все было бы по-другому, если бы… если бы…

Мне вдруг ясно вспомнилось, как Стив в своей школьной форме стоит, прислонясь к кованой ограде и скрестив руки на груди. А вечером был Первый Раз. Я потрясла головой, и видение исчезло.

— Но она даже не думала о том, что меня можно отправить в классическую школу. И я об этом тоже не думала, потому что все мои друзья ходили в обычную… А еще у нее… нет, она тут не виновата, просто ее так воспитали, — боже мой, я говорю, как сноб — в общем, у нее ужасный вкус. Во всем. Календари с котятами в корзинках, искусственные цветочки в крошечных тележках. Я ненавидела пошлость, еще когда слова такого не знала. Я из кожи вон лезу, чтобы у нас в доме было уютно, но всем наплевать. И меня не покидает образ моей настоящей матери в красивой гостиной: живые цветы, белые занавески… Как с обложки романа Мэри Уэсли. Мне кажется, если она похожа на меня, то она меня поймет. И тогда, тогда…

Шалашик рухнул.

— Что тогда?

— Тогда я смогу заботиться о бабусе, не чувствуя к ней ненависти.

Я сама не могла поверить, что такое сказала.

— Господи! Я не то имела в виду. Забудьте, что я сказала.

Мистер Фэрброзер накрыл мою ладонь своей.

— Ничего страшного, — мягко проговорил он. — Вы забыли, что я тоже присматривал за стариками. Я знаю, каково это. Нет ничего удивительного в том, что вам иногда кажется, будто вы дошли до точки. Когда любишь, тогда и другие чувства становятся острее. На свете нет ничего труднее. Я это знаю. Но вы молодец, что стараетесь следить за домом, и дочь у вас умненькая…

С меня довольно! Его доброта уже переходит всякие границы.

— Простите, мне надо в туалет, — быстро сказала я и побежала. Надо умыться.

Когда я вернулась, меня уже ждал очередной стакан водки.

— Я еще взял арахиса, — заметил мистер Фэрброзер. — Ничего?

— Ага. Так вот. — Я уселась на стул и без всякой паузы продолжила: — Конечно, это опасно. Моя настоящая мать может возненавидеть меня. И бабуся тоже. Бабусе может не понравиться, что я стала ее разыскивать. Не говоря уже о Шарлотте. У нее сейчас трудный возраст. Но, в конце концов, для кого мы живем? Приходится иногда рисковать: ведь жизнь не бывает без риска. Разве я это не заслужила? Разве у меня нет обязательств по отношению к своей настоящей матери? Что, если она каждый раз рыдает в мой день рождения и целует мою фотографию перед сном? Долг — штука неоднозначная.