Вереск и бархат - Тереза Медейрос

Каждый день для Себастьяна тянулся бесконечно долго. Чай. Раунд игры в шары на лужайке. Обед. Послеобеденный отдых в гостиной. Поздний ужин. Не удивительно, что сквайр Блейк так страдал от расстройства пищеварения. Последняя неделя их пребывания в «Липовой аллее» состояла из нескончаемых трапез, прерываемых лишь изредка охотой или балом.

Себастьян скрыл зевок тыльной стороной ладони.

Взрыв сотряс тишину. Жалобно зазвенели стекла в оконных рамах. Себастьян круто развернулся к дому.

— Что за черт?..

Триция уронила груду писем на каменные плиты.

— Черт бы подрал эту девчонку! Я предупреждала ее!

Женщина взвилась со скамьи и, гневно поджав губы, зашагала к дому. Ее пеньюар белыми крыльями развевался вокруг обутых в мягкие туфли ног. Рывком отворив входную дверь, Триция по длинному коридору направилась в восточное крыло. Старик Фиш трусил позади нее. Себастьян следовал на безопасном расстоянии, изумленный резкой переменой поведения Триции.

Черные клубы дыма валили из кухни. Триция прижала носовой платок к лицу и ринулась вперед, разгоняя дым рукой. Старик Фиш остановился в дверях, ухватившись за косяк. Дым медленно рассеивался, открывая взору сцену такого изумительного хаоса, что Себастьян замер на пороге, ухмыляясь как дурак.

Мука тонким слоем покрывала столы, полки и пол кухни. Ею были залеплены треснувшие стекла окон и усеян кирпичный камин. Тесто свисало с сеток для травы виноградными гроздьями. Железная дверь развороченной духовки косо свисала с петель. Внутри нее языки пламени лизали какой-то обуглившийся ком. Деревянные чашки, ложки и блюда, сброшенные взрывом со своих привычных мест, валялись на полу. Две служанки съежились в углу, кашляя в фартуки. Кот Себастьян восседал на столе, слизывая сметану из разбитого кувшина.

В центре этого погрома стояла Пруденс, подвязанная покрытым сажей фартуком, с растрепанными волосами и перепачканными тестом руками. Мука покрывала стекла ее очков.

Себастьян хотел было засмеяться, но когда Пруденс повернулась к своей тете, что-то в ее позе остановило его.

Девушка сцепила на груди дрожащие пальцы. Ее тонкая шея конвульсивно подергивалась, словно она пыталась проглотить подкатившийся к горлу комок ужаса. И все же ей удалось выдавить слабую улыбку.

— Добрый день, тетя.

Пруденс не увидела его. Себастьян проскользнул в узкий альков между кладовой и буфетом, не желая смущать девушку своим присутствием.

— Это не моя вина, госпожа.

Кухарка, поправляя сбившийся чепец на своих кудрявых волосах, выдвинулась вперед, размахивая скалкой.

— Девушка пробралась сюда, пока я придремнула после обеда.

Триция вся тряслась от ярости.

— Сколько раз я запрещала тебе использовать кухню для твоих ужасных экспериментов?

— Мне очень жаль. Я не думала…

— Конечно, ты не думала. Ты не подумала, сколько стоит трудов привезти эти стекла из Лондона, ведь так? Или о том, кто сможет починить кухонную плиту до сегодняшнего ужина? Это пятая духовка, испорченная тобой, легкомысленная девочка!

Пруденс теребила фартук в руках, виновато склонив голову. Старик Фиш, избегая быть втянутым в скандал, отступил на приличное расстояние в коридор, достаточное, однако, для того, чтобы услышать все, что будет сказано.

Уперев руки в бедра, Триция оглядела разгромленную кухню. Кот Себастьян выбрал именно этот неподходящий момент, насытясь, закончить свое пиршество. С его усов капала сметана. Он тряхнул головой, забрызгав тяжелыми желтыми каплями атласный пеньюар Триции.

Женщина вытянула вперед руку с ярко-красными ногтями и завопила:

— Как ты посмела впустить этого лохматого монстра в мою кухню?

Пруденс схватила кота и прижала к груди.

Себастьян затаил дыхание, парализованный воспоминаниями о своем собственном детстве. Сколько раз он стоял, съежившись от страха, перед трясущимся от гнева, призывающим проклятия на его голову, отцом. Но он больше не был ребенком.

Этот поступок может стоить ему помолвки, его состояния, его будущего, но если Триция посмеет ударить Пруденс, он покажет ей, почему враги называют его Ужасным.

Пруденс была бледнее сметаны, руки, удерживающие кота, подрагивали. Но она нашла в себе силы, вскинув голову и глядя прямо в побелевшие от ярости глаза тетки, спокойно произнести:

— Это был несчастный случай.

Триция медленно опустила руку.

— Вы со своим отцом склонны к ним, не так ли?

Только Себастьян заметил, как Пруденс вся сжалась, ибо Триция уже повернулась, чтобы уйти. Он нырнул глубже в тень.

— Вы не можете требовать от меня убрать весь этот беспорядок, — запротестовала кухарка.

— Конечно, нет, — бросила Триция через плечо. — Моя племянница устроила беспорядок, она и уберет.

Кухарка похлопала скалкой по ладони, довольная последним распоряжением хозяйки. Триция выплыла из кухни в сопровождении своих приверженцев. Старик Фиш снова появился, чтобы захлопнуть дверь в кухню, отчего мука белым облаком сорвалась с сетки для трав, припудривая волосы Пруденс.

Вздохнув, девушка посадила изворачивающегося кота на табурет.

Оглядывая кухню, она провела рукой по волосам, и этот незначительный жест выдавал ее подавленность больше, чем слезы или проклятия.

Себастьян появился из своего укрытия, не в силах видеть ее смятения.

Пруденс попыталась спрятать изумление за внешней суровостью.

— А вы откуда взялись?

Себастьян улыбнулся.

— Ты забыла: прятаться и незаметно подкрадываться — один из моих главнейших талантов.

— Напомните мне, чтобы я это запомнила.

Себастьян принялся открывать окна. Свежий ветер разогнал дым и копоть, скопившиеся в кухне.

— Кажется, у моей невесты довольно вспыльчивый нрав.

Он распахнул последнее окно с несколько большей силой, чем требовалось. Осколки стекла посыпались на подоконник.

— Проклятье. Я такой неуклюжий.

Но Пруденс не заметила и тени раскаяния на его лице.

Девушка собрала осколки разбитого кувшина себе в фартук.

— Триция не так уж плоха. В самом деле, нельзя винить ее, верно? Это была пятая духовка.

— Над чем ты работала?

Себастьян напряг память, надеясь произвести на нее впечатление знаниями, почерпнутыми из ее книги. Разглядывая засыпанный мукой стол, глиняную миску с чем-то вязким, стоящую у ее локтя, он спросил:

— Это был зернистый порох? Какой-нибудь новый вид взрывчатки?

Яркий румянец залил лицо девушки и она вздохнула.

— Пирожные к чаю. Я работала над пирожными к чаю.