Смерть на взлетной полосе - Алексей Макеев

«Кто он такой, этот Белавин? И почему в действительности его нет на работе? Что это за «личные неприятности», о которых упомянула уважаемая Людмила Сергеевна? Семейная ссора? Или что‑то посерьезнее? Выражение лица у этой мадам было довольно‑таки двусмысленное. Она явно не горела желанием распространяться на эту щекотливую тему. А кто бы, например, мог распространиться?»

Поразмыслив, полковник решил, что при наличии доброй воли об этом может поведать тот же Вадик. Он ведь работал, можно сказать, «на общей территории» с Белавиным и наверняка ежедневно с ним общался.

За этими раздумьями он не заметил, как дошел до пятиэтажки «в белых тапочках», где совсем недавно ему довелось побывать в гостях.

Это направило его мысли в другое русло.

Он вспомнил рассказ Нелли Иванниковой о своем муже и то, что еще во время разговора одна деталь этого рассказа невольно обратила на себя его внимание.

Игорь Иванников, молодой здоровый мужчина, ведущий, если верить рассказам о нем, размеренный и очень «правильный» образ жизни, этот Игорь Иванников настолько плохо чувствовал себя после обычной попойки, что не смог даже выйти на следующий день на работу? Это было очень странно. Что‑то тут не так.

Не может на столько сильно подействовать обычная водка. Может, ему чего‑то подсыпали? Интересно, кто был инициатором вечеринки? Как говорила Нелли Иванникова, именно «пригласили». Значит, не он все это организовал. Тогда кто? А главное — зачем? Скорее всего, если предположить, что на испорченной флэшке, которую нашли в кабинете Иванникова, содержались те или иные постановочные сцены с «праздника», его изменившееся настроение вполне объяснимо.

Вопрос в том, что именно могли придумать такого эти тайные «друзья», чтобы человек не задумываясь пустил себе в лоб пулю?

Вопрос этот оставался пока без ответа.

Зато не было никакой неопределенности с вопросом «Кому выгодно?».

«Если верить отзывам, великодушие и щедрость не были главными чертами Леонида Курбанского, — продолжил размышлять Гуров. — Видя на своем «законном» месте другого человека, он наверняка и злился, и ревновал. А если этот Иванников еще и мешал ему прокручивать привычные финансовые аферы, тогда тема вообще приобретает глобальный характер. И если Курбанский был заинтересован в том, чтобы убрать с дороги Иванникова, это автоматически дает версию о том, кто был заинтересован в смерти самого Курбанского. Око за око. Сама вдовушка, конечно, с ножом кидаться не будет. Но заказать такая могла. И даже очень».

Тем временем солнце уже клонилось к закату, и Гуров решил, что пора отправляться в гости к Китаеву. Наверняка он уже дома.

— Добрый вечер! — приветствовал Лев старого техника, отворившего ему дверь. — А я снова к вам. Требуется ваша протекция.

Китаев удивленно и с некоторым недоумением посмотрел на него, но впустил.

Рассыпаясь в извинениях, Гуров постарался как можно короче объяснить, что ему нужно.

— Вы, если я правильно понял, с этим Вадиком знакомы лично. Замолвите за меня словечко. Похоже, с посторонними он не склонен общаться на такие темы, а я для него, увы, человек совершенно посторонний. Между тем, не получив нужной мне информации, я не смогу вычислить настоящего убийцу Курбанского. А Вадик, несомненно, такой информацией обладает. Или хотя бы ее частью. Скажите ему, что я гарантирую полную конфиденциальность, что никто не будет знать о моем источнике, а главное, что это в интересах Максима.

— Значит, вы поняли, что он невиноват?

Судя по загоревшемуся взгляду Китаева, из всей проникновенной речи полковника он услышал только последние слова.

— Да, понял. Но понять — мало. Нужны доказательства. И нужен настоящий убийца. А у меня пока нет ни того ни другого. Помогите мне, Юрий Петрович, ведь это и в ваших интересах тоже. Поговорите с Вадиком. Он явно что‑то знает. Что‑то такое, что и мне необходимо узнать, чтобы суметь доказать вину настоящего убийцы и оправдать Максима.

— Хорошо, я попробую, — медленно, как бы все еще раздумывая, проговорил Китаев. — Но сразу скажу — ничего не обещаю. Не такие уж мы с ним закадычные друзья, с этим Ушаковым. Я ведь вам говорил, он все больше возле начальства отирается. Мы, простые работяги, от этих сфер далеко.

— Но вы говорили, что Вадик общается со всеми, не только с начальством. «Связующее звено» — это ведь ваши слова.

— Общается, да. Я от своих слов и не отказываюсь. Но одно дело — общаться, а другое — доносить. Ведь фактически получается, что я его сейчас должен уговорить «заложить» кого‑то. Правильно? Может быть, даже кого‑то из коллег, сослуживцев. Кого‑то из тех, с кем он каждый день общается. Я же не знаю, кого вы там подозреваете.

— Беседа будет проходить неофициально и, разумеется, не будет нигде фиксироваться, — веско проговорил Гуров, которому такая трактовка совсем не понравилась. — Так что насчет «заложить» — это вы, пожалуй, немного преувеличили. Я прошу лишь объяснить ему, что я действую в интересах вашего сына, и моя задача — установить, кто в действительности убил Курбанского. А он может в этом помочь. Позвонить и объяснить ему это — вот и все, что от вас требуется.

— Я понял, — ответил Китаев. — Хорошо, попробую. Хотя после вашего сегодняшнего визита это, наверное, будет сложнее.

— А что, визит произвел впечатление? — улыбнулся Лев.

— Еще какое! — с чувством отозвался Китаев. — Думаю, до сих пор вся контора на ушах стоит.

«Что ж, значит, не зря я старался», — с удовлетворением подумал Гуров и уже собирался продолжить разговор, как вдруг раздался звонок в дверь.

— Лариска, наверное, — предположил старый техник, направляясь в коридор. — Волнуется тоже. Заходит чуть не каждый день. Что да как? А я откуда могу знать? Мне не докладывают.

Но за дверью оказалась совсем не Лариса. На лестничной площадке стоял хлипкий мужичонка в грязной одежде и сам не мывшийся, наверное, месяца три. Покачиваясь, он протянул Китаеву какой‑то загадочный предмет, по‑видимому, предлагая его приобрести:

— Бери, Петрович. Самая настоящая. Первый сорт!

— Что это? — в недоумении поинтересовался Китаев.

— Как что? Компас! — важно произнес мужичонка, делая ударение на последнем слоге. — Самая настоящая! Старинная. Бери, недорого отдам.

— На кой черт он мне сдался? — сказал техник, вертя в руках железяку. — Ты где взял‑то его?

— Как где, — бегая глазами по сторонам, ответил мужичонка. — От родственника. Наследство мое. На память мне осталось. На, говорит, тебе на долгую, вечную твою память. Бери, Петрович, я недорого отдам. За полтину.

— Да не нужно мне. Дрянь какая‑то. Да и не старинный он, с вертолетов со старых. Как с вооружения снимут, так начинается. Чего только не несут.

— И все вам? — вклинился в эту интересную беседу Гуров, тоже вышедший в коридор.