Смерть на взлетной полосе - Алексей Макеев

— У Иванникова действительно был такой расстроенный вид, когда ты зашел к нему в тот день? — продолжил разговор Гуров.

— Что? — встрепенулся Вадик, углубившийся в мысли о своем. — А, вы об этом. Да. Очень расстроенный был вид. Расстроенный и какой‑то растерянный, я бы сказал.

Непонимающий.

— Получается, что с приходом Иванникова «друзей» у Курбанского в отделе научных разработок не осталось? Больше некому было помогать ему аферы прокручивать?

— Почему не осталось? Остались. Иванников ведь только Скворцова уволил, остальные как работали, так и работают.

— Да, кстати, я как раз хотел спросить. Что это за такой Николай Белавин? Хотел сегодня поговорить с ним, а его на месте не оказалось. Да ладно бы еще просто не оказалось. А то кого ни спросишь, все либо загадками говорят, либо мямлят что‑то нечленораздельное. Что там такое с ним?

— Белавин‑то? — как‑то странно усмехнулся Вадик. — А вот это он и есть — самый верный прихвостень Курбанского. Он и в отделе‑то только за счет этого и держался, потому что с начальником дружил. Кроме этого, толку от него никакого не было. Разработчик хренов! — презрительно фыркнул Вадим.

— И куда же он сейчас делся? — спросил Гуров. — Уволился, не в силах пережить потерю любимого начальника?

— Если бы. Там все гораздо интереснее. Под арестом он. В СИЗО «загорает».

— Вот оно как! — изумленно вскинул брови Лев. — Действительно, интересно. И что же произошло?

— Да ничего особенного. Очень любил в игры играть. Вот и доигрался.

— А поконкретнее?

— Куда уж конкретнее. Я ведь сказал уже, он у Курбанского был первый корефан, и все эти пакости и шуточки дурацкие, который тот так любил, очень часто именно Коля для него устраивал. Особенно любили они первое построение. Как поступят новички в часть, самая забавная потеха у них начинается. Даже пари заключали — типа, кто первым в штаны наложит.

— То есть как это? — не понимал Гуров.

— А очень просто. У Коли этого, у него хобби по жизни — пиротехника. Вот он и устраивал здесь шоу. Приветственный салют. Пацаны желторотые первый день в части и без того волнуются. Выстроят их, они, бедные, как лист колышутся, не знают, куда руки девать. А тут в самый неожиданный момент прямо под ухом как бабахнет! Реакция, конечно, у всех разная. Кто просто вздрагивает, а кто послабее, и впрямь может в штаны наложить. Смешно же. Вот так Коля у нас развлекался.

— И никто не останавливал?

— А кому неприятности нужны? Ведь все знали, что его Курбанский прикрывает. Кому жаловаться? Пойдешь ябедничать, так только самому себе проблему сделаешь.

— Но ты, кажется, сказал, что в какой‑то момент он все‑таки доигрался, этот Коля?

— Да уж. Доигрался, это точно. Как‑то он эту взрывчатку свою на козырек заложил. Для полноты эффекта, чтоб слышнее было. Там у нас из здания типа запасный выход, который прямо на летное поле ведет. И построения там обычно рядом проводятся. Прямо под окнами администрации. Вот там он его и пристроил, очередной свой «приветственный салют». А здание старое уже, козырек этот, похоже, на честном слове держался. В общем, когда взорвалась эта хлопушка, конструкция не выдержала и обвалилась. А в этот момент как раз курсантик какой‑то опоздавший из подъезда выходил. Спешил на первое свое построение по месту службы. И, выходит, успел, — невесело усмехнулся Вадим.

— Козырек обрушился прямо на него?

— Прямехонько. Хотя, если бы там только козырек был, оно, может, и не так фатально закончилось бы. Но тут получилось, что три фактора сыграли. Во‑первых, неожиданность. Он ведь, на плац поспешая, такого не мог предполагать. Во‑вторых, звук громкий. Испугался, наверное. Ну и в виде логического завершения крышка эта бетонная прямо на него упала. В результате — летальный исход.

— Убийство по неосторожности? — уже поняв, о чем идет речь, спросил Гуров.

— Да, при расследовании так окрестили. Правда, если бы написали «по предварительному замыслу», тоже не очень бы ошиблись.

— Не повезло.

— Еще как! — сочувственно отозвался Вадик.

— Так, значит, этот Коля сейчас под арестом?

— Теперь да. Сначала вроде пытался отбрыкиваться. Мол, он здесь ни при чем и ничего ни о чем не знает. Но в этот раз уже не получилось. Вся часть знала, кто устраивает эти «шутки». И вместо Коли садиться никто, конечно же, не собирался.

— Все на него показали?

— Само собой. Вот что значит утратить защиту. Как только исчез «талисман» в виде любимого начальника, так и сам он моментально попал под раздачу.

— А что. все это случилось уже после смерти Курбанского? — немного удивленный таким поворотом, спросил Гуров.

— Арест — да. Закрыли его уже после этого убийства. Хотя, можно сказать, почти сразу. Дня через два или через три. На тот момент разбирательство по поводу этой «неосторожности» уже шло. А тут вдруг — убийство. Максима в тот же день забрали. А потом, наверное, подумали и решили на всякий случай и Колю закрыть, чтобы снова чего‑нибудь непредвиденного не случилось. Там уж по неосторожности или как, а человека все‑таки уработали. С какой стати главный подозреваемый будет на свободе разгуливать? Максима, значит, посадили, а этому гулять можно? Непорядок.

— Побоялись без обвиняемого остаться? — усмехнулся Гуров.

— Наверное. Хотя, конечно, это только догадки. Как они там в действительности размышляли, об этом мне неизвестно. Но Колю закрыли, это факт. И если хотите знать мое мнение — совершенно за дело. По‑хорошему, давно пора было его приструнить.

Взглянув на прямоугольник кухонного окна, Гуров обнаружил за ним непроницаемую черноту. Так как ответы на основные вопросы, которые он собирался задать, были уже получены, он поспешил распрощаться.

Выйдя от Ушакова, Лев не стал сразу вызывать такси, а решил пройтись до знакомой остановки перед поворотом на территорию летного городка, подышать свежим воздухом и поразмыслить над интересной информацией, которую сообщил ему Вадим.

«Значит, вот кто у нас здесь главный пиротехник, — думал он, шагая по ночному поселку. — Интересно, интересно. Только не совсем понятно. То, что бомба на злосчастном козырьке над крыльцом — дело рук этого Коли, совершенно понятно. Но доказывает ли это, что он же подсунул и бомбу в вертолет и соответственно причастен к убийству? Не факт. Если верить Вадику, Белавин дружил с Курбанским и даже был в каком‑то смысле его протеже. Зачем ему убивать своего патрона? Даже пониженный в должности, Курбанский, похоже, сохранял немалое влияние и во многих случаях наверняка мог оказаться полезен. Тем более если Белавин действительно зависел от него. Кроме того, здесь и еще имеется нестыковочка. Если на момент убийства Курбанского Белавин был еще на свободе и теоретически поучаствовать мог, то, когда Леха принес «компас» в квартиру Китаева, он был уже арестован. Как, спрашивается, мог он проделать все это, находясь в СИЗО? Проследить за мной, узнать, что я нахожусь у Китаева, подсунуть Лехе эту железяку. Нестыковочка».