Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков

Когда Альфхильд рассказала о случившемся разведчикам, они решили, что впредь надо быть осторожнее и возле дома, и в горах, и по пути к дому старательно осматриваться, проверяться, не притащить за собой «хвост». Видимо, спокойное житье за летние месяцы их разбаловало.

Норвежские друзья при встречах тоже советовали беречься, говорили, что надо иметь какое-то запасное пристанище. Сёдерстрем попросил их что-нибудь придумать, и они сколотили невдалеке от берега дощатый, утепленный мхом и опилками домик, а потом и второй — километрах в семи-восьми от побережья в укрытой от ветров и чужого взгляда укромной теснинке между сопок. Теперь на всякий неожиданный случай у ребят было пристанище. Поблизости, в каменных завалах упрятали аварийный запас продуктов и батарей.

Летом с питанием было туго.

10 июля продукты кончились. И только на одиннадцатый день в пасмурную, дождевую погоду самолет сбросил мешки с продовольствием, но они попали на скалы, разбились, все содержимое погибло. Прошло еще десять дней, самолеты сделали два вылета, пролетели прямо над целью, но сбросить груз не рискнули, видимость была отличной и раскрывать врагу, куда скинут груз, было по меньшей мере неразумно.

Если бы не рыба, добываемая Альфхильд, совсем было бы голодно. Приправить рыбу тоже было нечем, картошку не продавали второй год.

Разведчики бродили в горах, собирали грибы и ягоды, ими пополняли оскудевший, бесхлебный рыбный стол.

Только 14 августа самолет закинул им продукты. Разведчики ожили, повеселели, смогли вдоволь угостить и хозяйку. Через пять недель, в сумеречный сентябрьский день, их снова порадовали подарком с воздуха.

Прошло полгода их вахты в Сюльтевике. Ребята чувствовали усталость, на зиму предполагали вернуться на базу. Решили все привести в порядок, отобрать, что взять с собой, что оставить, а с чем расстаться навсегда, утопив в море или закопав в землю. Стали приводить в порядок записи.

Сёдерстрем и Аспос — более грамотные и исходившие побережье и на восток, и на запад больше, чем их друзья по нынешней опасной службе, занялись описанием бухт, фьордов, селений, причалов, людей.

На эту работу затратили дня четыре и, когда все было готово, спрятали в пещере, в которой обосновались в первое время после высадки.

Был на исходе шестой месяц, как разведчики высадились на этом берегу. Время наступило темное, сумрачное, ночи длинные, непроглядные, дни короткие, серые, солнце показывалось изредка.

С базы получили долгожданную радиограмму: приготовиться к съемке, лодка за ними вышла. На смену шли двое, Оскару Енсену предписывалось остаться и принять новых товарищей, ввести их в курс дел, связать с местными соратниками по антифашистской борьбе.

Подвели итог. За полгода разведчики передали более 70 сообщений о вражеских судах, по их наводке потоплено 12 транспортов. Отладили обширную связь не только по северному Варангеру, но и по южному. Вражеские поисковики не наведывались в Сюльтевик ни по суше, ни с моря ни разу. Место можно было считать надежным для новой смены, но следовало соблюдать предельную осторожность: трудно угадать планы фашистских ищеек, иногда они не спешили брать, оставляли походить под контролем на воле.

В ночь на 2 октября у Сюльтевика появилась подводная лодка, разведчики обменялись с ней условными сигналами. Командир лодки Валентин Стариков подвел свою «малютку» близко к берегу. Через семь минут от ее борта отошла тяжело груженная резиновая шлюпка. На веслах сидел Ойен Коре, ходивший год тому назад по Варангеру с группой Кудрявцева. Он снова пришел на землю предков, но на этот раз радистом.

У берега его встретил Оскар Енсен, помог разгрузить шлюпку, вынести на сушу многочисленные тюки, коробки, банки и ящики, в которых находилось продовольствие, имущество, новые батареи к радиостанциям.

Едва шлюпка коснулась берега, к подводному кораблю отчалила четырехвесельная шлюпка Брюволдов. На ней шли Сёдерстрем, Чижевский, Аспос и Микельсен. Мужчины навалились на весла, а за румпель взялась Альфхильд.

Пока моряки и разведчики разгружали шлюпку, командир лодки Валентин Георгиевич Стариков, в нарушение морских обычаев, провел Альфхильд по трапу на центральный пост, показал свою каюту, другие помещения.

Сопровождавший группу офицер разведотдела передал ей письма и подарки от капитан-лейтенанта Лобанова и от Нины Крымовой. Видя, как Альфхильд до слез растрогалась от внимания, Стариков взял со стола свой большой бинокль и преподнес его отважной разведчице:

— Вы не только жена моряка, но и сама морячка. Вам он всегда пригодится.

Оскар пришел на резиновой шлюпке, попрощался с друзьями, пожал руки подводникам.

На душе у него стало муторно, отяжелели веки, неимоверным усилием воли ему удалось удержать готовую навернуться слезу. Он на мгновение ухватился за поручень. Молнией мелькнула мысль, что видится с друзьями последний раз. И чтобы больше не испытывать себя, он махнул рукой и торопливо сел в шлюпку. Следом за ним сошел Фигенскоу Коре, ему предстояло нести вахту в Сюльтевике с Ойеном Коре и Оскаром Енсеном.

Последней перешагнула через борт Альфхильд и заявила:

— Шлюпка моя. Гостей к своему дому я должна доставить сама, — и ухватилась за переднюю пару весел.

Она была взволнована и вдруг отчетливо поняла, какое важное дело делает, какому огромному риску подвергает и себя, и мужа, как нужна ее помощь людям за морем.

Вернувшись на базу, первое время ребята отдыхали, писали отчет, в многочасовых беседах рассказали своему руководству все, что не уместилось на бумаге.

Потом, когда отоспались, отмылись, почистились, переоделись в новое, под них подогнанное обмундирование, им разрешили отпуска. Чижевский поехал в Омск навестить мать. На его фланелевке сиял новенький орден Красного Знамени. Такой же награды был удостоен Сёдерстрем, но вручали ее уже в Москве.

Перед отъездом Сёдерстрем получил скорбную весть. Его брат Ральф вместе с разведчиком Альфом Сиблундом летел на задание под Киркенес. В Бугей-фьорде самолет сбили. Разведчики и экипаж погибли. Так семьи Сёдерстрёмов и Сиблундов понесли первые потери в борьбе с фашистскими захватчиками.

Жена Альфа Сиблунда Дагни подала рапорт начальнику разведотдела, просила разрешить ей учиться радиоделу, чтобы потом тоже отправиться на родину выполнять боевую задачу. Она писала, что хочет занять в строю место погибшего мужа.

Трагедия семнадцатого конвоя обозначала, что морские операции в Баренцевом море не только принимают дотоле невиданный оборот, но и перемещаются все дальше на восток, на внутренние советские морские коммуникации.

У командования Северного флота еще до войны сложилось убеждение, что в случае втягивания Советской страны в разгоравшийся военный конфликт может возникнуть необходимость в защите собственных дальних морских коммуникаций.

Так оно и произошло. Уже в первую военную зиму на сороковой год странами западного блока готовились к исполнению планы высадки десантов на северном побережье Норвегии и Финляндии и захвата Мурманска.