Адвокат амазонки - Наталья Борохова

– Так поставьте свою клиентку под холодный душ. Может быть, тогда к ней вернется разум, – насмешливо посоветовал Лыков.

К нему опять вернулось хорошее настроение. Он накинул на плечи пиджак, который в пылу переговоров небрежно бросил на спинку кресла. Эффектной походкой он подошел к зеркалу и затянул потуже узел галстука. Повернув голову вначале вправо, потом влево, Лыков улыбнулся себе, очевидно, довольный тем, что выглядит, как всегда, безукоризненно.

– На этом нашу встречу объявляю законченной! – сказал он и, насвистывая себе под нос бравурный марш, удалился. В тишине кабинета раздавались лишь тихие всхлипывания Нины...

К тому времени, как Елизавета попала в суд, электронные часы в холле показывали уже четверть одиннадцатого. Было ясно, что день, который начался со спешки и опоздания, принесет еще немало хлопот. Безумная ночь и шампанское, выпитое накануне, а также стресс, который она получила на встрече супругов Лыковых, отзывались в голове тупой болью. А ведь ей следовало быть в форме и, более того, держать вступительное слово перед присяжными. Пусть это не защитительная речь в прениях, но каждое слово, сказанное ею, должно быть ярким, четким, выверенным.

Взглянув на себя мимоходом в зеркало, Дубровская поразилась тому, как лихорадочно блестят у нее глаза, и весь ее вид был какой-то шальной. К своему ужасу, она обнаружила, что юбка, которую впопыхах она надела сегодня утром, была перевернута наоборот, и два защипа красовались у нее сзади, а не спереди. В хорошем же виде она вела переговоры сегодня утром!

Елизавета решила, что муж был прав насчет любви, которую не стоит есть поварешками. Если каждый день она будет появляться в суде в таком виде, ее адвокатская карьера закатится, как красно солнышко. Все-таки ей для работы нужны холодные мозги и губы, не распухшие от поцелуев. Она пригладила рукой волосы, в которые так любил запускать пальцы ее супруг, и побежала в зал.

Прокурор и подсудимый были на местах. Латынин адресовал ей свою фирменную улыбку, и Елизавета спросила себя, не догадался ли он о чем-то таком. Вдруг у нее на лбу бегущей строкой отражаются все ее мысли?

– Секретарь вас искала, – сказал он хитро. – Опаздываете, адвокат. Неужели репетировали речь?

Дубровская, пропустив его слова мимо ушей, схватила лист бумаги в тщетной попытке собрать мысли в стройную вереницу. Итак, «Дорогие присяжные заседатели...» – побежали под рукой неровные строчки. С какой радости они стали у нее дорогими? Просто присяжные или... господа. Она знала, что последнее обращение здорово нервирует народ. Трудно ощущать себя господином, если из твоих карманов свистом вылетает ветер.

– Встать, суд идет! – послышался громкий голос секретаря, и Дубровская вздрогнула, поняв, что опять опоздала.

Началось судебное следствие, и председательствующий дал слово сторонам для произнесения напутственного слова.

Латынин поднялся со своего места и заученным движением одернул мундир.

– Уважаемые присяжные! – начал он, и его голос эхом отразился в микрофонах и устремился под высокие своды зала. – Вчера защита спрашивала вас, любите ли вы любовные романы. Как я понимаю, адвокат и его подопечный желают сделать вас зрителями мелодрамы, которую они разыграют перед вами немедленно, как только я закончу свою речь. Не дайте себя обмануть! Не будьте сентиментальными и легковерными, такими, какими вас желает видеть защита...

Дубровская похолодела. Прокурор, еще не зная, о чем она будет говорить, уже выбивал почву у нее из-под ног. Он напирал на то, что должно было стать козырем защиты и обеспечить им симпатии присяжных.

– Речь идет не о книжной истории любви, а о циничном преступлении, совершенном подсудимым в отношении больной беззащитной женщины. Он использовал ее, зная, что она слаба и легко поддается внушению. Вероника Песецкая была больна раком и, возможно, умерла бы естественной смертью, но подсудимому было недосуг ждать. Он ввел потерпевшей смертельную дозу инсулина и стал единственным наследником актрисы. Был бы Виталий Бойко обычным гражданином, не сведущим в медицине, возможно, мы могли бы рассмотреть версию несчастного случая. Якобы парень просто неверно рассчитал дозу. Но наш подсудимый – врач, и не просто врач, а специалист-онколог, и в некомпетентности его трудно заподозрить. Остается одно – признать умышленный характер его действий. Обвинение поможет вам принять решение, предоставив неопровержимые улики, которые позволят сдернуть с Бойко пелену лжи и воздадут ему по заслугам! Спасибо за внимание.

Латынин сел на место с видом решительного и непримиримого борца за справедливость. Председательствующий вопросительно посмотрел на Елизавету. Она поднялась.

– Дорогие присяжные! – вырвалось у нее обращение, которое она сама недавно отвергла. – Мой клиент невиновен, и вы сами сумеете в этом убедиться. Господин прокурор не любит мелодрамы и, должно быть, не верит, что искренняя любовь между мужчиной и женщиной все же бывает. Конечно, не каждому ее суждено найти, но это ведь не значит, что ее нет. Вы согласны?

Ответом Елизавете было полное молчание. Присяжные смотрели на нее недоверчиво, словно она рассказывала им небылицы. Даже в лицах женщин-заседательниц не было ни малейшей симпатии. Дубровская отчаянно думала о том, как достучаться до них, как зажечь огонек в пустых холодных глазах. Быть может, ей стоило на примере американских фильмов подойти к ним ближе? Облокотиться на деревянный барьер, взглянуть им в глаза? Но Лиза с ужасом понимала, что ей не оторвать ноги с того места, где она сейчас стоит, даже если вдруг раздастся пожарная сирена.

– Вероника Песецкая любила Виталия с той страстью, которую может себе позволить женщина, обреченная на смерть. Друзья забыли о ней, любимый человек предал. Так с кем же ей оставалось коротать последние месяцы жизни, как не с молодым предупредительным врачом, который окружил ее заботой и участием? За что прокурор предлагает судить Бойко? За то, что он вдохнул в Веронику уверенность в том, что, несмотря на страшный диагноз и проведенную ампутацию, она остается женщиной? В этом особый цинизм, господин прокурор?

Лиза посмотрела в сторону обвинителя так, словно желала вызвать его на дуэль. Жаль только, что ее решительный взгляд пришелся ему в макушку. Склонив голову над обвинительным заключением, Латынин делал для себя какие-то заметки на полях. Всем своим видом он демонстрировал полное безразличие к воинственной позиции защитника.

– ...Возможно, поведение Песецкой кажется всем необычным, – продолжила Дубровская, чувствуя, что ее голос постепенно набирает силу. – Еще бы! Смертельно больная женщина идет под венец, вместо того чтобы тихо готовиться к своим похоронам. Представить, что она решилась на этот шаг обдуманно, добровольно, никто не может. Какие тут свадьбы! Ее к этому шагу принудили, обманули, обвели вокруг пальца, задурили голову, по-другому быть не может! Бойко объявляют преступником, вменяя ему в вину его странную любовь, которая обывателю непонятна. Ведь у нас принято сочувствовать больным, сторониться их и бросать, но ни в коем случае не любить! Причина смерти Песецкой – уж больно медицинская. Шприц и игла – значит, виновен врач. Актриса оказалась небедной – значит, вот она, корысть! Но, дорогие присяжные, не все так просто. Я полагаю, вы убедитесь в этом и вынесете единственно возможный вердикт – оправдательный.