Правила игры без правил - Эдуард Геворкян

Михаила тут же унесло в соседнюю комнату, а когда гость, неудержно зевая, добрел до нар, они уже были застелены.

— А куда же Клара? — вежливо спросил он. — Может, я где-нибудь на раскладушке лягу?

— Клара… Клара, видишь ли, сейчас у своей тети живет, рядом с музыкальной школой, — пояснил дядя, копаясь в платяном шкафу. — Так, понимаешь, ей удобнее, ближе.

— Ну да, — подтвердил, хмыкнув, Михаил, — а то еще, не дай бог, по дороге пальчик ушибет.

Аршак повернулся на бок и закрыл глаза. Тут он представил себе двоюродную сестру Клару: возникло унылое существо с постным лицом, косичками, длинным уродливым платьем до пят, но с огромной скрипкой, прижатой к худому подбородку. Существо взмахнуло смычком, откуда-то из раскрытого окна радио слабо отозвалось полночными курантами. И Аршак мгновенно заснул.

Ночью третий стакан чая дал о себе знать. Аршак сел и легонько стукнулся головой о второй этаж нар. Крякнул, сориентировался в полумраке и побрел, держась за стену. Нашел нужное помещение, вошел, отдал лишнюю жидкость унитазу, вышел и остановился, прислушиваясь.

На кухне опять что-то брякало и хлопало. Не спится тете Зине, подумал Аршак. Пойти рассказать ей про ереванские дела, может, легче станет?

Но там орудовала не тетя Зина. У раскрытого холодильника присела крупная рыжеволосая девица в кожаной куртке с металлической окантовкой. Она брала подряд банки, пакеты, свертки и накладывала в большой пластиковый мешок. Заметив в дверях Аршака, подмигнула ему.

— Вы кто, — вежливо спросил Аршак, — воровка?

Девица выпрямилась, обнаружив тем самым, что на голову выше его, хлопнула дверцей холодильника и взяла с подоконника шлем.

— Нет, я не воровка. А ты, как я погляжу, мой армянский братец, — констатировала она. — Добро пожаловать. Как эти, — кивок в глубину квартиры, — все грызутся? Тотальный привет!

С этими словами она вышла в коридор. Через секунду громко бухнула входная дверь, и почти тут же под окнами началась пальба. Аршак бросился к окну и со второго этажа разглядел в свете ртутного фонаря над подъездом, как девушка легко вскочила на мотоцикл и рванула с места, а за ней еще несколько машин с ревом исчезли в темноте, оставив за собой шлейф дыма и чей-то протяжный мат с верхних этажей.

Образ девочки со скрипочкой несколько потускнел. Аршак зевнул и пошел спать дальше.

Утром следующего дня он обнаружил себя в пустой квартире. На кухонном столе лежали ключ и записка, а рядом кастрюлька с гречневой кашей. Записка излагала правила обращения с барахлящим замком и умоляла, уходя, все обесточить, обезводить и обезгазить.

Аршак вывалил кашу в большую и глубокую тарелку, посыпал сахарным песком и залил холодным молоком, пакет которого случайно уцелел после налета юной скрипачки.

Потом неприкаянно бродил по квартире, рассматривая дядины чертежи, полистал справочники по дизайну на письменном столе.

День начинался туго.

Сунув ключ в карман, он проверил газ-воду-электричество и вышел во двор знакомиться с местностью.

Жил дядя в районе, весьма отдаленном от центра. Слева дом, справа дом, напротив стройка — глухая монументальная стена, метров сто в длину и этажей пять в высоту, а за ней краны, машины гудят… Несколько хилых деревьев. Остановка автобуса. Разбитая скамейка. На улице дома, серые и девятиэтажные. Словом, нормальный пейзаж. В углу двора капище детского городка — почерневшие от дождей и снегов корявые лилипутские избушки, бревенчатый мосток над бетонированной канавой и косо врытый чурбан, изображающий не то Илью Муромца, не то Идолище Поганое. За непристойными надписями и рисунками разобрать невозможно.

В песочнице ковырялась малышня, рядом на жухлой траве приседали выгуливаемые собаки.

Аршак прошелся по двору, раздумывая, не съездить ли в центр, пройтись по улице Горького с непременным заходом на Старый Арбат, где, по слухам, этим летом разгулялась свобода.

На остановке три долговязых юнца сосредоточенно доламывали скамейку. Один из них, заметив подошедшего Аршака, выпрямился и поманил к себе пальцем. Аршак сплюнул, отвернулся и медленно пошел. Заслышав шаги, нагнулся, вроде бы завязывая шнурок на кроссовке, а когда краем глаза засек нависшего дылду, то, не оборачиваясь, легонько вмазал пяткой в живот.

Дылда крякнул и сел на асфальт. Подскочили его дружки, из-за кустов вылезли еще несколько парней. Дылда поднялся и объявил, что сейчас будет учить драчуна хорошим манерам. Бить, впрочем, не торопились, их было много, сначала можно повеселиться.

Аршак осмотрелся. Шесть лбов, прорваться трудно, но стоит попробовать. Удар пяткой рыжему по колену, этого, с патлами, локтем в живот, нырок и ходу… А там видно будет!

Тут патлатый деловито осведомился, куда доставить тело. Аршак подумал — и сказал. Десять дней здесь жить, найдут, если захотят. Все вдруг заскучали, а рыжий спросил:

— Ты что, Кларкин родственник?

— Ну? — смерил его взглядом Аршак.

— Ладно, ребята, — сказал рыжий, — чего с ней связываться. Пошли. А ты ногами не сучи, пока не трогают, — сказал он Аршаку.

— Позавчера к ней ребята с соседнего двора подошли, — заговорил вдруг дылда. — Не приставали, хотели на дискотеку позвать. Так она, психованная, как пошла цепью махать, гнала через всю улицу. А дружки ее вообще…

— Пошли, пошли, — заторопился рыжий, — а Кларке передай привет. Мир, дружба.

И разбрелись.

Аршак постоял на остановке минут двадцать, но автобуса так и не дождался. Неожиданно заболел живот, и он побрел обратно, нащупывая в кармане ключ.

День прошел бездарно. Почти все время Аршак провалялся на диване, листал дядины альбомы, съел еще каши, но без молока.

К вечеру один за другим собрались хозяева. Михаил сразу же сел к телевизору. Пока тетя Зина готовила ужин, Аршак успел сгонять в крестики-нолики с дядей. Тут выяснилось, что нет соли. Виновником немедленно объявили дядю, и началось его изгнание в магазин, откуда заодно надо принести яиц, картошки, молока и мыла. Дядя молчал, сопел и смотрел затравленным волком. Пока тетя Зина излагала свои взгляды на то, каким мужем должен быть дядя, каким не должен и каким на самом деле он, нехороший такой, является, Аршак тихонечко снялся с места и вышел на лестничную клетку.

Выбор был невелик — дверь слева и две справа. Он догадывался, что здесь к соседям как-то не принято соваться, но ереванские рефлексы заставили позвонить в ближайшую дверь.

Она распахнулась мгновенно, словно его звонка давно и с нетерпением ждали. Краснощекий старик, чем-то неуловимо похожий на Деда Мороза и Снегурочку одновременно, внимательно посмотрел на Аршака и крикнул в глубь квартиры:

— Мы сегодня кого-либо ждем в гости?