Фархад и Евлалия - Ирина Горюнова

– Я не буду вас просить.

– Знаю.

Он проводил ее до отеля и галантно поцеловал запястье на прощание.

– До встречи в Москве, Марта.

– До встречи, Фрэнк. Спасибо.

Теперь, лежа в постели, Марта вспоминала ту ночь, утро, их разговоры. Именно тогда у нее в подсознании, она понимала это теперь, родилось то чувство свободы, тот росток, о котором говорил Фрэнк. Наверное, ему требовалось время, чтобы немного окрепнуть и пробиться сквозь тяжелую черную землю сомнений. Почему она позволила Косте решать за них обоих? Зачем смирилась? Не возмутилась, не стала протестовать? Не убедила в том, что он ей необходим? Помешала пресловутая гордость? Нежелание стать обузой? А вдруг он считал себя не вправе решать за нее и предоставил ей выбор? Она же не поняла и подтвердила своим поведением его опасения. Малолетняя дура! Сколько времени понадобилось, чтобы понять эту бесхитростную истину! Собралась рожать ребенка от абы кого… Зачем? Марта застонала и закрыла голову руками. Ладно Ромео и Джульетта были детьми, когда заигрались в смертельные игры, но они… Впрочем, Марта тогда была не намного старше. А Костя… Да, все понятно. Но, может быть, еще не поздно исправить? К черту пресловутую мифическую Гретхен. Она использует свой шанс, а там будет видно. Нельзя все время воображать возможный исход событий, надо жить реальными событиями и совершать поступки. Так жил Пикассо, и его избранницы шли за ним, несмотря ни на что. И пусть они принесли свою жизнь в жертву, но сделали это осознанно, отдавшись любви… Иногда цена оказывается слишком высока. Вопрос в том: готов ли ты заплатить ее за минуты, часы, дни ослепительного счастья? Она готова. Именно для счастья нужна свобода.

Евлалия немного лукавила. Взглянув на Фархада, она поняла, что он по-прежнему дорог ей, что именно с ним она мечтала бы путешествовать по миру, любоваться плывущими облаками днем, сияющими звездами – ночью, подниматься в горы, ходить на паруснике в море, воспитывать детей. Без него – пустота, которая в его присутствии оступала. Он выглядел таким потерянным и несчастным, когда ждал ее у подъезда, что сжалось сердце. Он возбуждал в ней противоречивые чувства. То ей хотелось пожалеть его, будто маленького ребенка, и погладить по голове, то ошутить в себе, внутри, как самого искусного и пылкого любовника, то быть послушной и подчиняться ему, словно он полноправный хозяин своей рабыни… А временами ей казалось, что именно он может стать самым верным и преданным другом. «Каждый имеет право на ошибку. Мы несовершенны. Я видела, как он страдал. Неужели я позволю нашей сказке так нелепо закончиться? – спрашивала она себя. – У него было много женщин, у меня – мужчин, но все это в прошлом. Дать друг другу шанс на счастье…» Лала помнила свои чувства, когда они в первый раз – нет, не поцеловались – переплели пальцы и пошли так по улице. Ее трясло от возбуждения, а Фархад подумал, что она замерзла. В тот вечер Лала в первый раз испугалась своей зависимости от него. И заковала себя в страхи, как речка зимой заковывается в лед, скрывая под ним свою подвижную сущность.

Поэтому, когда Фархад позвонил Лале на следующее утро, она не отказалась от встречи. Она успела сварить отцу овощной суп, собрала чистое белье, положила в пакет купленный накануне очередной детектив. Бегло осмотрев собранное – не забыла ли чего, – тяжело вздохнула. Горло сдавил слезливый комок жалости к себе. Когда противное ощущение отпустило, к ней вернулась нежность. К Фархаду. Она накрыла Лалу легким бризом, проникла в нее, проступила сквозь кожу и рассеялась в воздухе. Резко распахнув дверь на раздавшийся звонок, Лала уткнулась Фархаду в грудь.

– Что ты, моя девочка? Все будет хорошо.

Лала расплакалась.

– Не называй меня девочкой. Так зовет меня отец, когда злится.

– Как скажешь, душа моя. Поедем за город?

– Мне надо отвезти отцу вещи и еду.

– Хочешь сейчас?

– Я вообще не хочу туда ехать.

– Тогда давай поедем попозже. Я положу пакет в багажник.

– Суп остынет.

– Его разогреют на больничной кухне. Не переживай.

– Хорошо. Как хорошо, что ты можешь решить это за меня!

Они погуляли по лесу, немного замерзли, потом заехали в придорожный ресторан, где их накормили сочными, исходящими духовитым дымком шашлыками, на удивление вкусными для такой небольшой забегаловки. Фархад заставил Лалу выпить глинтвейна – чтобы она согрелась – и долго целовал ее пряные коричные губы. Заглянув в его расширившиеся зрачки, Лала хрипло произнесла: «Поехали». Он все понял. Они неслись как бешеные, пока не наткнулись на вывеску «Мотель», светившуюся за ограждением из тяжеловесных прямоугольников фур. Антураж их не волновал. Главное, что в этом пристанище дальнобойщиков можно было уединиться.

Ворвавшись в комнату, стали лихорадочно раздеваться, потом рухнули на кровать, и Лале почудилось, что она в объятьях шестирукого Шивы, успевающего ласкать все ее потаенные места. В ее сознании вспыхивали мириады солнц, и каждое танцевало свой танец, разлетаясь на множество искр и лучей. Волны неземной музыки звучали в ее голове, превращаясь в ослепительную по красоте симфонию. Казалось, не только физические, но и все астральные их тела соединялись, сплавлялись воедино, и уже трудно было понять, где заканчивается одно и начинается другое. Они оказались в земном раю, счастливые и потрясенные, как дети. И не было рядом змея-искусителя с обманным даром, не было проблем, прошлого и настоящего, не было ничего, кроме мига, переливающегося в вечность.

Потом она свернулась в позу эмбриона, а Фархад гладил ее по волосам и покрывал тело поцелуями.

– Ты моя единственная… навсегда, – шептал он, и от этих слов Лале становилось хорошо и немного щекотно, хотелось смеяться и плакать или просто тихонько улыбаться в подушку. – Я не хочу с тобой расставаться. Давай будем вместе? Все время…

– Угу, – промычала она. – Так хорошо, что не хочется говорить.

– Тогда молчи.

– Надо собираться. Отец ждет.

– Поехали?

– Да. Еще минутку. Хочу продлить этот момент, прежде чем возвращаться в реальность.

– Мы будем длить его всю жизнь, Лала. Ты познакомишь меня с отцом?

– Ох, лучше не надо. Ты не знаешь, какой у него характер!

– Я взрослый человек, соображу, как себя вести.

– Да при чем тут это! Он же тебя выведет из себя, наговорит гадостей. Зачем тебе?

– Я хочу знать о твоей жизни все.

– Твое дело, Фархад. Но ни к чему хорошему это не приведет, уверяю тебя!

– Посмотрим. Не бойся за меня.

– Не могу. Ладно. Поехали.

Когда они сели в машину, Лала попросила:

– Фархад, расскажи мне об Иране.

– Что ты хочешь узнать? Иран совершенно не такой, каким его представляют многие европейцы. Это достаточно светское государство, в то же время являющееся исламской республикой. В Иране есть президент и парламент. Помимо ислама конституцией признаются христианство, иудаизм и зороастризм. Представители других религий не имеют юридических прав. Женщина в Иране может учиться, работать, воспитывать детей. По сравнению с Саудовской Аравией у нас законы гораздо либеральнее. Иранцы гордятся своей страной, ее древним происхождением, культурными памятниками. Весь мир знает царя Дария и династию Ахеменидов. Кстати, само название Иран произошло из авестийского языка и означает «Страна ариев», так что Гитлер был не прав, считая арийцами немцев. Впрочем, это не так существенно.