Маргарита - Маргарита Богорад

– все как во сне. Родственники уехали, и мы с папой остались вдвоем. Самые мучительные дни после похорон.

Мы стали каждый день гулять, чего никогда раньше не делали. Слезы у меня лились и на улице, и дома, я не могла сдержать их. По утрам мы с папой вставали и снова, и снова говорили о маме, не могли поверить, что ее нет с нами. Только когда к нам переехал Халид, стало чуточку легче. Все-таки он тоже любил маму. И мы вечерами вспоминали, вспоминали, вспоминали. А потом я все больше и больше стала писать в ЖЖ, мне было так легче выговориться. И когда осенью, в октябре-ноябре у меня появились ученики, это немного отвлекло, хотя, конечно, боль еще надолго внутри. Папа по-мужски переносил потерю, не плакал, но каждый месяц покупал любимый мамин журнал «Караван историй», и так до последних дней жизни.

* * *

Астролог Анна всегда мне повторяла, что я должна учиться жить самостоятельно, окружать себя людьми, стараться самой, по мере возможности, быть полезной людям. Она говорила, что, увы, родители не вечны, надо себя к этому потихоньку готовить. Я это все понимала, но прочувствовать не могла.

Когда мама ушла, было больно, очень больно. Но со мной был папа. И я все равно чувствовала себя частичкой семьи. Я плакала, но разговоры с папой, общие воспоминания о маме, о семье спасали меня от отчаяния. Конечно, я знакомилась с новыми людьми, с кем-то завязывалась дружба, я старалась выходить куда-то с ними, уже без папы. Папе было уже тяжело и в театре сидеть, и в магазин сходить со мной, тяжело везти мою коляску.

Помню один случай. Мы с папой пошли в магазин. Там на прилавке увидели большую мягкую игрушку. Желтый лев. Он один остался. И мне очень его захотелось купить. Мама любила желтый цвет. Но стоил он дорого. Мы постояли, посмотрели и ушли. Всю ночь я думала об этом льве и утром сказала папе, что все-таки очень хочу его. Папа сразу согласился, и мы вернулись в магазин. Продавщица сказала, что мы едва успели, так как игрушку уже думали купить. Счастливые, мы вернулись вместе со львом домой. Посадили его на диван. Он нам, особенно папе, напоминал нашу собачку Кузьку. И все эти годы папа особенно трогательно относился к этой игрушке. И сейчас она до сих пор сидит со мной на диване и напоминает о маме и папе.

Как-то зимой, когда в Москве прошел ледяной дождь, мы отправились в магазин. Туда мы еще как-то добрались, а назад уже вдвоем вернуться не могли. Нам помогли ребята из Узбекистана, дворники. И вот с тех пор я с ними хожу и в магазин, и на прогулку по району. Наверно, это и стало началом самостоятельной жизни.

25 января 2015 года папы не стало. Он так любил Владимира Высоцкого, и именно в день рождения Высоцкого папа ушел. Когда мы хоронили папу, я положила ему томик стихов.

Шел месяц за месяцем, но я никак не могла ни понять, ни принять свою потерю. Света заботилась обо мне, но она не понимала, почему, несмотря на всю ее заботу, я постоянно в слезах. Меня ничего не радовало: ни уроки с учениками, ни прогулки. Я заледенела, как Кай из «Снежной королевы». Глотала упаковками таблетки, не хотела жить. Из-за этого мы со Светой много ссорились. Да, со мной было много хороших людей, но у них у всех – свои семьи, а рядом со мной нет родного человека. Я чувствовала себя одинокой.

Бытовой помощью меня обеспечили. Покормить, одеть, погулять – с этим без особых проблем. Приходили иногда девочки из сестричества, знакомые. Сестричество – это православные люди, они работают, но как волонтеры: ездят в детские дома, помогают восстанавливать разрушенные храмы во время отпуска, помогают старикам и, конечно, постоянно ходят в храм. С ними я познакомилась, когда папа еще лежал после операции в тяжелом состоянии, и мы надеялись, что он придет в себя и мы привезем его домой, искали сиделку. И вот так через знакомых я познакомилась с сестричеством.

Девочки из сестричества пытались приобщить меня к церкви. По их мнению, мне стало бы легче, если бы я обратила свой взгляд на Бога. Конечно, я человек верующий и бываю в храмах, но не религиозный, и хочу сказать, что не во всех храмах рады людям в колясках. Просто на ней внутрь не попадешь.

Май 2015-го. Семьдесят лет Победы.

Папа ждал. Очень ждал. Это святой для него праздник. Его отец Арон Залмович погиб в первые дни войны. Мамин папа Абрам Михайлович прошел всю войну. У меня хранится много его орденов и медалей.

Мы все сидели девятого мая перед телевизором и смотрели парад на Красной площади. Муж Светиной сестры – летчик, и он участвовал в этом параде, пролетал над Красной площадью. Я сидела и думала, как папа мечтал это увидеть…

Жизнь продолжается

В мае 2015 года мы поехали со Светой, Максимом и Ванечкой в Мичуринск, к родителям Светы. И там, с ее мамой Галей и папой Юрой, я оттаяла. У меня появилось чувство дома, тепла. До октября мы побывали в Мичуринске четыре раза. Мне было там так хорошо, что даже не хотелось возвращаться домой.

И все-таки я думала, как мне побывать в Рузе, уже без папы, повстречаться с родными местами. Вот мне повезло. Девочки из сестричества и папин друг Виктор поехали со мной туда на неделю. И родной воздух, любимые места, счастливые воспоминания – все это вернуло меня к семье.

Мы гуляли по тем местам, где любили гулять с папой. Приходили подруги мамы, соседи, с которыми я вернулась в то далекое время. И летом я приезжала в Рузу три или четыре раза. Мои знакомые на выходные отвозили меня туда. И каждая поездка в Рузу все больше и больше возвращала меня к жизни.

Летом несколько раз побывала на Хованском кладбище, где похоронена вся моя семья. И это как-то помогло мне смириться с потерей родных.

Осенью я опять впала в депрессию. Света решила в феврале 2016 года выйти из декрета на работу. Для меня это означало, что нужны новые люди, которые будут мне помогать. А я только привыкла к жизни в новых условиях. И теперь все опять надо менять. Искать новых людей, привыкать к ним, не со всеми могут сложиться отношения, значит, опять новый