Нерон - Игорь Князький

Кто спорит, Агриппина была совсем не безупречным человеком. На ее совести немало недобрых дел, даже преступлений, главное из которых — отравление Клавдия, ее дяди и мужа. Много знатных римлян пострадало от ее неукротимого нрава, но ее гибель, гибель по вине родного сына, леденящие душу подробности последних часов ее жизни, каковые для римлян вовсе не были тайной, что бы там Нероновы приспешники ни лгали, заставляли забыть то дурное, что было известно о покойной августе, и помнить лишь преступление сына-матереубийцы.

Придет время, и сенат, и преторианцы, и римляне припомнят Нерону убийство Агриппины, но пока молодой цезарь обладает колоссальной властью, перед которой все трепещут, но тем более будут рады от нее избавиться. До этого еще много лет. А пока Нерон находится на вершине счастья, упиваясь своим могуществом и теми неограниченными возможностями, какие оно предоставляет властителю. Теперь-то он может раскрыться, быть самим собой, он может дать волю всем своим пристрастиям, кои так долго приходилось таить в себе. Римляне еще не знают, что их повелитель не обыкновенный принцепс, но великий актер, поэт, певец, мастерски играет на кифаре, лучше всех умеет править квадригой на ристалище!

Часто полагают, что при жизни Агриппины Нерон был вынужден сдерживать свои страсти и скрывать художественные и спортивные наклонности, поскольку, как писал Тацит, его «до известной степени сдерживало уважение к матери, каким бы оно ни было».[85]

Думается, истинная причина не в Агриппине. Нерона скорее беспокоило отношение римлян к столь необычным для принцепса пристрастиям. Император, почитающий своими главными делами лицедейство в театре, публичное пение, ставящий мастерство кифареда и умение возницы квадриги выше государственных занятий, выше полководческого искусства, — явление для Римской державы явно непривычное. Странные пристрастия, дурные и даже ужасные привычки бывали и у предшествующих цезарей, но для них всех, исключая разве что Калигулу, дела державы были на первом месте. Не говоря уж о том, что для римской знати император — певец, актер, кифаред — дело просто постыдное. Общественное мнение — вот то, с чем любой владыка должен в той или иной степени считаться и стараться обратить себе его на пользу. Нерон мог до поры до времени опасаться резкой реакции римлян на открытое проявление своих художественных дарований. Но теперь, когда римляне так восторженно встретили цезаря-матереубийцу, когда так охотно одобряли любые трактовки любых его дел, стало очевидно: теперь таиться нечего, Нерон может открыто стать Нероном!

Решив более не скрывать от римлян своих артистических и цирковых пристрастий, Нерон тем не менее счел нужным сначала подготовить для этого почву. В первую очередь он поставил в известность о своих намерениях главных советников — Бурра и Сенеку. Судя по всему, одобрения он у них не нашел. Префект претория и воспитатель цезаря наперебой уговаривали Нерона не давать волю своим страстям, если возможно, подавить в себе эти опасные увлечения. Опасные прежде всего потому, что римляне, почитающие такого рода занятия уделом людей низкого происхождения, могут утратить почтение к особе принцепса. Потомку божественного Августа и божественного Юлия должно вести себя сообразно своему великому статусу.

Можно, конечно, изумиться тому, что люди, не воспрепятствовавшие Нерону решиться на матереубийство, пытались уберечь его от публичных выступлений в роли кифареда, певца или возничего. Но если первое при всей его чудовищности можно хоть как-то оправдать «государственными интересами», каковым неукротимость Агриппины могла быть опасной, то здесь опасность была как раз в унижении достоинства принцепса, что наносило несомненный ущерб интересам государства.

Нерон без гнева выслушал возражения своих верных советников. Более того, вступил с ними в полемику, приводя в пользу своих намерений вполне серьезные и даже убедительные аргументы. Защищая свое стремление выступить в качестве возницы квадриги на ристалище, Нерон напоминал, что конные состязания с древнейших времен были общепринятой забавой царей и полководцев. Состязания эти устраивались в честь богов, их воспевали великие поэты древности. Наконец, сам Аполлон разъезжает на колеснице! А что в руках у бога Аполлона? Лира! Лира, изобретенная Гермесом и от него полученная Аполлоном, который с той поры и стал покровителем искусства!

Нерон напоминал своим наставникам, что Аполлон, будучи величайшим и наделенным даром провидения божеством, во всех изваяниях не только в греческих городах, но и в римских храмах изображен с музыкальным инструментом в руках — кифарой.

Здесь нельзя не вспомнить, что у римлян было особое отношение к богу Аполлону. Согласно римской мифологии, Эней со своими спутниками, сумев спастись из пылающей, разгромленной ахеянами Трои, после долгого блуждания по морским просторам Эгейского моря прибыл на остров Делос, где находилось знаменитое святилище Аполлона. Там он и обратился к богу-провидцу будущего с мольбой о даровании несчастным троянцам новой родины, нового города, где они могли бы, закончив свои тяжкие странствования, обрести покой и благополучие. В ответ на обращение Энея голос бога, после того как сотряслись горы, сокрушившие святилище и сам храм, а завесы перед изображением Аполлона разверзлись, сообщил, что троянцы обретут свою землю там, откуда и ведут они свой род, и воздвигнут город, где будет править сначала Эней, а затем его потомки. Городу же этому суждено впоследствии покорить все народы и земли, стать владыкой мира!

Поначалу троянцы не поняли, какую именно землю указал им Аполлон. Отец Энея, мудрый Анхиз, памятуя, что основателем священной Трои почитался уроженец Крита Тевир, посоветовал направиться к берегам этого славного острова. Но стоило кораблям троянцев достичь критских берегов, как на острове разразилась чума и им пришлось бежать. Вскоре же боги во сне открыли Энею суть предсказания Аполлона: прародина троянцев в Италии и именно туда им следует направить свои корабли. После долгих и бурных приключений троянцы наконец оказались в Италии, где уже потомками Энея был воздвигнут великий город, раскинувшийся на семи холмах, которому и суждено было «народами править, утверждать обычаи мира, покоренных щадить и сражать непокорных», как писал великий римский поэт Вергилий в своей поэме «Энеида».

И основание, и грядущее величие Рима — владыки мира были возвещены Аполлоном!

Превративший окончательно Римскую республику в Римскую империю — Imperium Romanum — Август всегда подчеркивал особую значимость культа Аполлона для римлян. Исключительные симпатии к этому божеству он обнаружил еще в молодости, когда именовался Гаем Юлием Цезарем Октавианом. Однажды он организовал тайное пиршество, которое потом в народе иронически прозвали «пиром двенадцати богов», поскольку дюжина его участников возлежала за столом, обряженная олимпийцами — богами и богинями. Сам Октавиан изображал Аполлона.

Правда, тогда римляне без восторга и почтения отнеслись к такому олимпийскому пиршеству. Время для него Октавиан выбрал не самое удачное — в Риме были нужда и голод. Потому уже на следующий день по городу пошли злые разговоры о «пире двенадцати», а про молодого Цезаря все стали говорить, что если он и Аполлон, то Аполлон-мучитель, таковое прозвание он имел в одном из римских кварталов.