Дамир. Любой ценой - Юлия Бонд

– Что с рукой? – спрашиваю из-за обычного любопытства. Наверное…

– Поранился.

– И?..

– Болгарка. На работе, – коротко отвечает.

Врёт? Не знаю. Когда-то он тоже «ранился», а на самом деле… Скажем так, был слишком импульсивным.

– У врача был?

– Нет, – пожимает плечами.

– Ну, как так, а? – повышаю тон, а он улыбается. В глазах цвета виски появляется блеск, отчего я еще больше краснею. Произношу более сдержанно: – нельзя наплевательски относиться к своему здоровью. Сходи в больницу. Пожалуйста.

– Дин, ты же знаешь, я не по больницам.

Ухмыляется. Смотрит выжидающе. Ждёт, когда я предложу свою помощь.

Чёрт!

– Я могу посмотреть твою руку, но не здесь, – выдавливаю из себя, понимая, что совершаю ошибку.

Дина

– Когда ты говорила «не здесь», я думал мы поедем домой. Ко мне... – вздыхает Шагаев.

Я разматываю грязные бинты на его руке и поджимаю губы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заулыбаться.

Размечтался.

– Не крутись, – произношу не так строго, как хотелось бы.

Достаю из автомобильной аптечки перекись водорода, стерильный бинт. Среди всего содержимого примечаю упаковку презервативов. Не глядя, сую её обратно, в сумку. Щёки вспыхивает румянцем. Смущаюсь. Отвожу в сторону взгляд, а он широко улыбается. Наслаждается моей неловкостью, получая от этого некий кайф.

– Раны неглубокие, но всё равно... Нужны регулярные перевязки. Как давно ты менял бинты?

– Не помню, – пожимает плечами. – Некому менять.

– Сам виноват, – бубню под нос, а затем, поняв, как двусмысленно прозвучала фраза, добавляю: – нужно обращаться за медицинской помощью.

– Так я...– мнётся, подбирая слова. – Обратился. К тебе.

Его хриплый голос заставляет меня содрогнуться. Тело пронизывает импульсом. По позвонкам бегут мурашки. Сердце начинает биться чаще, а дыхание затрудняется.

Заканчиваю с перевязкой. Завязываю узел. Дамир тянется ко мне второй рукой. Прикасается к плечу.

– Спасибо, – улыбается. Нежно смотрит, хочет сказать что-то ещё, но не решается.

Я тактично отодвигаюсь в сторону. Облокачиваюсь на спинку сиденья. Прикрываю глаза:

– Отвези меня домой. Пожалуйста.

– Как скажешь.

Дамир запускает двигатель. Бросает на меня беглый взгляд, а затем сразу же сосредоточивается на дороге.

– Почему ты бросила мединститут? – спрашивает между прочим.

– А сам, как думаешь?!

– Беременность. Отец. Всё понятно. Почему не восстановишься? Разве ты не мечтала стать врачом?

Ничего тебе не понятно, Шагаев!

И не поймёшь.

Когда рождаются дети, то все мечты прячутся в тёмной комнате, в тайниках души. Так далеко, что искать будешь, но не найдешь! Их просто больше нет!..

– Мне это не надо, – грустно вздыхаю.

– Почему?

– Не хочу.

– Зря. У тебя талант лечить людей!

Его фраза ранит сердце, душу.

Зря? Возможно.

Да только, как это сделать? Как?

Невозможно. Отныне я – мама и всё, что я делаю, в первую очередь, ради сына.

Не могу бросить работу. За что буду жить? Платить по счетам?

А учиться? Когда? В перерывах между взрослением сына и обострением бронхиальной астмы у матери?!

– Дамир, не нужно. Не хочу говорить на эту тему, – отворачиваюсь к окну, и он замолкает.

Больше ничего не спрашивает. Молчит. И мне это подходит!

В сумке жужжит мобильник.

Достаю.

Вглядываюсь в экран телефона и бледнею.

Давид.

Сбрасываю вызов.

Не хочу говорить. Только не сейчас.

– Останови машину здесь. Я хочу выйти.

Дамир недоумевает или делает вид:

– Я подвезу до самого подъезда.

– Не нужно.

– Дин, уже поздно. Не страшно ходить по тёмным улицам?

– Нет, – качаю головой.

Страшно представлять, что может произойти, если под тем самым подъездом сейчас стоит чёрный Мерседес.

– Ладно, – Дамир останавливает машину в метрах тридцати от моего дома.

– Спасибо, – кидаю напоследок и выскакиваю из авто, прихватив с собой пакет.

На негнущихся ногах плетусь к дому. В свете уличных фонарей примечаю Мерседес. Сердце пропускает череду ударов. В голове бахает молот.

Расправляю плечи. Делаю глубокий вдох и, как ни в чём не бывало, прохожу мимо Мерседеса.

– Дина, – за спиной слышится мужской голос.

Оборачиваюсь.

Дина

– Ты не отвечаешь на мои звонки. Дин, я же с ума схожу. Без тебя, – Давид смотрит на меня в упор. Хочет подойти, прикоснуться, но… Вижу, сдерживается. – Почему так поздно?

Указывает на пакет с продуктами. Хмурится.

Я нервно сжимаю ручки того самого пакета и пытаюсь делать вид, что внутри сплошное спокойствие, равнодушие. Не получается. Слишком много эмоций за один вечер.

Запах мужского одеколона кружит голову. В сердце отзываются струны. То ли плачут, то ли мне просто плохо.

Как переступить через себя? Как наплевать на гордость?

– Молчишь… – произносит с грустью, с отчаянием. – Ну скажи мне хоть что-то!

– Привет, – вымученно улыбаясь.

– Привет.

Давид не сдерживается. Делает в мою сторону шаг. Сокращает дистанцию, наплевав на всё. Распахивает объятия. Обнимает за плечи. Крепко-крепко.

Прикрываю глаза. Закусываю губы.

Не реагировать на него! Не надо.

– Ангелочек. Любимая. Прости… – шепчет, целует в макушку, гладит затылок ладонью.

По телу проносятся импульсы. Пронизывают насквозь, задевают за живое. Чёрт... Ещё не забыла. Помню. Скучаю. А так хочется забыть, стереть из памяти эти руки, дарящие тепло; этот запах, кружащий голову; этот голос, вызывающий мурашки на моей спине.

Обманываю. Его. Себя.

Вру, а как иначе?!

Простить... Нельзя... Уйти…

– Давид, – с моих губ срывается тихий всхлип.

Чёрт. Всё-таки растрогал. Зацепил и не по касательной. Проник глубоко, кажется, в самое сердце.