Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок

Оставляю парня смотреть «Ночного охотника» и торопливо выхожу в переулок.

Наш гараж — в ряду трех таких же, совсем недалеко от Дома у реки. Надо только чуть-чуть пройти по аллее и свернуть на боковую дорожку, которая ведет к главной улице. Задняя стена гаража смотрит на реку, до воды — тридцать футов. Единственное крошечное окошко, не более квадратного фута, распахивается ровно настолько, чтобы впустить немного свежего воздуха, но света — едва ли. Оно забрано проволочной сеткой, глядя на которую я каждый раз вспоминаю двери классов начальной школы. В гараже пахнет сыростью, пылью, плесенью. Хорошенько отмыть его нет времени, поэтому там висит толстая старая паутина, полная мертвых пауков. Вглядываясь пристальнее, вижу в них не дохлых хозяев, а их оболочки; такое впечатление, будто сидевший внутри паук просто вылез и убежал, оставив свою точную копию. Какое-то время я не в силах оторвать взгляд от этого феномена. Идеальные реплики самих себя в собственных паутинах.

Один из предметов хранимой здесь мебели — сосновая кровать, которую я терпеть не могу. Она в гараже с тех пор, как мы возвратились из провинции, — стоит вдоль задней стены, полиэтилен защищает матрас от сырости. Когда-то я, освобождая место в доме, перевезла сюда мебель из кабинета. Выдвигаю кровать на середину. Оставляю на месте шкаф для документов и секцию полок, вращающееся кресло и стопку старых виниловых пластинок. Получается некое подобие уюта, иллюзия обжитого места. Детская кроватка Кит пусть тоже остается, она разобрана, стоит в углу. Но здесь еще кучи инструментов, аэрозольные баллончики с краской, лаком, приставная лестница и садовый инвентарь, даже мотыга. Это все надо будет выкинуть или переложить куда-то.

Стою в проеме раскрытой двери, осматриваюсь, думаю, как лучше сдвинуть хлам, — и тут неожиданно мимо проходит Бетти из дома за углом.

— Решили прибраться? — спрашивает она; на холодном воздухе изо рта ее вырывается облачко пара.

— Надо освободить немного места, — отвечаю, надеясь сухим тоном положить конец возможной беседе.

Она наблюдает. Изо всех сил пытаюсь изобразить занятость.

— Когда избавитесь от хлама, сюда можно будет ставить машину. Ваша мама всегда держала тут свою. Так безопаснее, чем на улице.

Улыбаюсь. Я всегда паркую машину на улице — а это один из пунктиков Бетти. Не понимаю, почему это ее так волнует. В конце концов, угонят машину — проблемы будут у меня, а ее это никаким боком не заденет. Соседка быстро уходит, и я с облегчением жду, когда она скроется за углом. И тут Бетти оборачивается!

— Безопасность — это замечательно, — говорит она. — В наши дни происходит столько жутких вещей. Даже в собственном доме не чувствуешь себя полностью защищенной.

— О нашем районе всегда такое рассказывают. На самом деле ничего не изменилось, Бетти. Мы — счастливчики, потому что живем рядом с рекой. Ни за что отсюда не уеду.

* * *

В гараже холодно и сыро. Не по своей воле я перевожу Джеза из милой комфортной комнаты, залитой светом, где можно сидеть и играть на гитаре. Совсем не хочу прятать живого парня тут, будто труп. Думаю о телятине: окорока дольше сохраняются в темноте. Что-то типа консервирования. И потом, это же ненадолго — два дня мальчику не повредят. Может, даже пользу принесут. А главное, тут он будет в безопасности. Пока малыш под моим крылом, с ним ничего не случится.

Перетаскиваю кое-какое старье в багажник машины и везу на свалку. Часть хлама «едет» в Дом у реки. Стремянку Грега, мотыгу и другой садовый инвентарь складываю в углу двора, у задней стены. Провода для запуска двигателя от внешнего источника, домкрат и инструменты убираю в чулан под лестницей. Надо закончить приготовления до того, как понесу Джезу ужин. Тогда можно будет расслабиться и провести с ним время перед выездом.

Закончив уборку в гараже, возвращаюсь. Копаюсь в сушилке. Аромат свежевыстиранного белья окутывает меня и словно отбрасывает в прошлое. Несколько секунд стою неподвижно, зарывшись носом в ткань. Шкаф заполнен аккуратными стопками постельного белья, которое было в доме с тех пор, как я себя помню. Свежая мягкая ткань, как по волшебству, переносит меня в детство: тогда я засыпала, уютно устроившись меж двух плотно подоткнутых хрустящих простынь. Чувство полной защищенности, которое так редко испытываешь во взрослой жизни.

* * *

Вспоминаю. Он — на железной кровати в уголке. Поздняя зима, как сейчас. Совсем незначительный наклон земли, едва уловимые дуновения в воздухе, смутные намеки на приход весны, и, хотя день уже заканчивается и комнату заполняет тень, оттенок неба даже в шесть часов проясняется. Настроение нам подняли какие-то физические усилия. Где же нас только что носило? Может, у реки? Мое лицо горит. Кожу покалывает. На ногах Себа — грязевая корка. Значит, спускались на берег. Носились по грязи. Он отправляется в душевую — слышится плеск воды, парень явно отскребает свои ноги. Я не встаю с кровати, зная, что будет дальше, немножко страшась этого и одновременно сгорая от нетерпения.

Щелчок двери душа, пара голых ног на половицах. Хлюпающий звук матраса — он ложится ко мне, но почему-то наоборот — головой в изножье кровати, в то время как мой череп на белоснежной подушке.

Себ вдавил мне в рот большой палец ноги. Вкус мыла, легкий запах речного ила, который парень пытался смыть. Это было так захватывающе: и привкус, и ощущение, когда ноготь его большого пальца скребет мне по нёбу. Я сосала палец Себа, а он лежал на спине, закинув руки за голову, и счастливо пыхтел, пока нас что-то не прервало. Что же это было? Сейчас уже не вспомню. Что-то неожиданное, грохот или звон, разрушило интимность — мы испуганно замерли, прекратив игру. Любимый перевернулся и лег на меня.

— Ты пальцесоска и извращенка!

Я показала ему язык, не зная, как еще защититься.

Глубоко вдыхаю и собираюсь с духом. Складываю в большую сумку две простыни, односпальное пуховое одеяло и две подушки. Джезу, чтобы не замерзнуть, понадобится еще кое-что. Обогревателя у меня нет — в Доме у реки центральное отопление. Придется завтра купить эту старомодную парафиновую штуковину, если будет время до приезда Грега. А пока возьму старое одеяло в бело-зеленую клеточку, которое мы брали с собой на природу. Сегодняшние мои хлопоты как раз похожи на наши прежние сборы в поход. Воспоминание будит в душе зуд радостного предвкушения. Чего мне бы и вправду хотелось, так это придумать план вместе с ним, как мы с Себом планировали наши приключения. Мы с Джезом составили бы список, вместе наслаждались бы волнением перед праздником под звездами. Достали бы большие спички для розжига, пластиковые тарелки, консервы. Баллончики с бутаном для одноконфорочной плитки. Маленькие сковородки, которые складываются одна в одну. Конечно, этому не бывать. Джез расстроится, если я «обрадую» его перспективой кемпинга в гараже. А он мальчик импульсивный, может вытворить что-нибудь из ряда вон.

Сейчас я должна работать одна. Собираю чайные свечи, простые тоже (их мои родители держали в ящике буфета на кухне с той суровой зимы в семидесятых, когда регулярно отключалось электричество), туалетную бумагу, ведро с крышкой, которым мы пользовались одно время, пока не надоело играть в «зеленых». Захвачу упаковку маминых подгузников — они тоже могут понадобиться. Достаю водонепроницаемую подстилку, еще хранящую запах теплой травы даже после многих лет проветривания и хранения в сложенном виде.