Эверлесс. Узники времени и крови - Сара Холланд

– Мне не нужно возвращаться, – говорю я, и голос дрожит. – Но я хочу. – Затем снимаю мешочек с кровавым железом с пояса, достаю несколько монет и кладу их в свой карман, а остальное протягиваю Амме.

Подруга сурово смотрит на меня.

– Нет, Джулс.

– Мне он больше не нужен, – говорю я. – Возьми его ради Алии, если не хочешь ради себя.

Эти слова заставляют ее взять деньги. Я достаточно хорошо знаю Амму: она такая же, как я, гордая, но не настолько, чтобы не сделать что-то во благо своей семьи.

Моей семьи больше нет. А у нее – есть.

Амма закрывает глаза, позволяя слезам литься по щекам.

– Спасибо, – выдыхает она, зарываясь лицом в мое плечо. – Спасибо, Джулс.

Наши головы соприкасаются. Как бы я хотела, чтобы этого было достаточно, чтобы я могла сделать то, чего хотел папа. Пусть вопросы, похороненные под плитами Эверлесса, остаются там или улетят, как перышко на ветру. Я хотела бы продолжить жить здесь, в нашем коттедже с садом, школой, подругой.

Но тайна папиного предупреждения, его запятнанные руки и стремительная смерть сведут меня с ума.

Я вернусь. Я должна.

У меня есть незаконченные дела с Королевой.

12

Тэм высаживает меня у конюшен, оставляя с коричневым бумажным пакетом медовых сладостей из булочной в руках.

Спальня пуста, только одна женщина лежит на кровати у дальней стены, завернувшись в одеяло, и тихо дышит – должно быть, она заболела, иначе Лора собственноручно выгнала бы ее на работу. У меня уходят все силы на то, чтобы не поддаться порыву, не заползти под тонкое одеяло и спрятаться от мира. Тяжесть папиных секретов давит на меня. Я не знаю, что делать, кроме как пойти и постучать в дверь Королевы, требуя ответов. Единственный выход – пройти ее глупый тест, если у меня получится попасть к ней на аудиенцию. Тогда, возможно, мне позволят ей прислуживать.

Но провести день вдали от кухни – подарок. Если я хочу что-то узнать о Королеве, прежде чем подобраться к ней, нужно начинать сейчас.

Я надеваю свое лучшее платье из голубой шерсти с длинными рукавами вместо обычного коричневого до колен, которое мы носим на кухне. Надеюсь, в паре с чепцом служанки это позволит мне сойти за горничную. Беру фартук и тряпку для вытирания пыли из подсобки в коридоре и направляюсь в сторону библиотеки. Если меня найдут там без разрешения, то могут и побить. Или даже хуже.

Я успокаиваю себя, что в этот раз повезет и никто меня не заметит, стараясь не думать о том, что мне никогда не везло.

Папе было дозволено пользоваться библиотекой: он сказал им, что ему нужно изучать кузнечные техники, а вместо этого тайно приводил меня туда ночью, чтобы почитать сказки при свете свечи. Это была одна из моих любимых комнат: полки, возвышающиеся на два этажа вверх, пол из темного блестящего дерева с золотыми прожилками, благословенная тишина, пронизанная лишь шорохом переворачиваемых страниц и моим удивленным шепотом.

Сейчас в библиотеке практически пусто, комната освещена длинными лучами закатного солнца, и предметы обстановки отбрасывают на стены еще более длинные тени. Несколько аристократов сидят за столами и в креслах, читают или пишут письма. В отличие от времен моего детства, эта тишина не сулит никаких историй, которые только и ждут, когда их расскажут, никакого звона магии в воздухе.

К счастью, обстановка осталась прежней. По кругу огромного открытого пространства находятся проходы в коридоры между стеллажами и укромные уголки. Содержание полок выбито на медных табличках над проемами. Я просматриваю их и понятия не имею, с чего начать. В нашей школе в Крофтоне мы слышали лишь восхищенные рассказы о Королеве: ее великая красота, победа над захватчиками, мудрость на престоле. Ничто не объясняло, почему отец боится ее.

Я читаю таблички: «Популярные легенды», «Поместье Эверлесс», «Экономика», – пока не нахожу надпись «История» в другом конце библиотеки. Кажется, стоит начать отсюда. Я пересекаю комнату, притворяясь, что нахожусь здесь вовсе не бесцельно, но при этом стараюсь оставаться незаметной, и проскальзываю в проход.

Книги стоят по обеим сторонам, блестя позолоченными корешками в приглушенном свете. Я открываю тоненький том под названием «Семпера: история» и начинаю читать с середины страницы.

«По словам командира королевского флота, Королева Семперы сама перерезает горла захватчиков клинком, подаренным ей Колдуньей, который, как говорят, поглощает любую магию в крови. У нее свой ростовщик времени, темная женщина в капюшоне, сопровождающая ее на поле битвы. Она забирала кровь у людей на месте, превращая ее в кровавое золото, пока тяжелораненые обречены были смотреть и ждать своей очереди».

Я закрываю книгу и прижимаю ее к груди, дрожа от холода, несмотря на жар в комнате. Папа никогда не рассказывал мне о вторжении и восстаниях, которые происходили в первом веке эпохи кровавого железа после того, как магия Колдуньи и Алхимика распространилась по стране. Но приемный дедушка Аммы утверждал, что один из его предков воевал в армии Королевы. Я, бывало, ходила к коттеджу Аммы, мы сидели перед его стулом, а пожилой мужчина рассказывал нам истории о ворах, которые проливали кровь людей по ночам, о потерянных конечностях и отрубленных головах, пока Амма не просила его прекратить. Захватчики, говорил он, убили бы всех в Семпере и унесли бы кровавое железо к себе за моря. Но вместо этого Королева приказала своей армии использовать кровавое железо павших и стала могущественнее.

Все еще прижимая книгу, я осматриваюсь в поисках места, где можно сесть и почитать. Но потом вижу его: Лиам Герлинг сидит за столом на балконе над моей головой, склонившись над стопкой бумаг.

Я замираю на месте, сердце колотится в груди. Если он только посмотрит вниз, то увидит меня через отполированные деревянные прутья балконного ограждения. Медленно, чтобы не привлекать внимания, я пячусь в тень высокого книжного шкафа.

Разрываясь между желанием сбежать и продолжить поиски, я осторожно наблюдаю за ним. Даже если Лиам не узнает меня, возможно, заметит, что горничная читает, вместо того чтобы вытирать пыль. Но, кажется, он вообще не смотрит по сторонам. Герлинг сосредоточенно хмурится и нетерпеливо постукивает ногой, словно его раздражает то, что он читает, чем бы это ни было. Каждые несколько секунд он хмурится, царапает что-то в своем блокноте и снова возвращается к чтению.

При виде его острых черт, так долго приходивших мне в ночных кошмарах, в душе вскипает ярость, быстрая как пламя в кухонном очаге. Воспоминание о нашем изгнании из Эверлесса возвращается ко мне отрывочными изображениями, обрывками фраз и ощущением жара.

Я помню, как Лиам толкнул Роана в очаг. Краткий миг, словно время между молнией и раскатом грома. А потом огонь рычал в печи, словно нечто живое, а языки пламени вырывались в воздух. Ужас застыл в глазах Роана.

Я медленно закрываю глаза, пытаясь прогнать воспоминание, и снова их открываю. Что бы Лиам так увлеченно ни читал, это должно быть очень важно. После возвращения из академии в конце лета он стал активно помогать в управлении финансами Герлингов и делами Эверлесса в целом – по крайней мере, так я поняла из жалоб слуг на него. Приняла бы семья его назад с той же готовностью, если бы они знали, что он пытался убить Роана? Помнит ли Роан, как чуть не встретил свою смерть?