Эверлесс. Узники времени и крови - Сара Холланд

Слуга – Стефан, если я правильно помню, – проскальзывает мимо меня. Я улавливаю запах одеколона. Стефан оборачивается ко мне, прищуривая глаза, словно что-то подозревает. У меня перехватывает дыхание, но Стефан идет вперед по проходу, а потом поднимается по лестнице в конце него, подходит к столу Лиама и касается его плеча.

Лиам резко вскидывает голову, раздражение написано на лице, а потом слуга что-то шепчет ему. Он вздыхает и открывает ящичек, убирая книгу и блокнот внутрь, перед тем как закрыть и запереть его.

Я уже собираюсь отвернуться, как что-то привлекает мое внимание: вспышка странного цвета, когда Лиам встает. Его ладони испачканы, словно он окунул их в вино.

В голове всплывают слова Хинтона. Его руки были покрыты фиолетовыми пятнами. Папины руки.

Прежде чем я успеваю все обдумать, ноги сами несут меня вперед. Я кладу книгу и следую за Лиамом и слугой на расстоянии, когда они направляются к выходу из библиотеки, Лиам идет впереди.

Я пытаюсь держать дистанцию в полкоридора от них, мой взгляд направлен на подол длинного плаща Лиама. Мы идем вдоль одного из главных коридоров Эверлесса, и он полон лордов и леди, выходящих с вечерней трапезы и направляющихся в свои комнаты, сверкая шелками и бархатом и качаясь от выпитого. Мой взгляд прикован к полу. Надеюсь, никто не будет рявкать на меня. Лиам игнорирует все их приветствия.

В конце концов коридор сужается и пустеет, а я увеличиваю дистанцию между мной и двумя мужчинами. Ладони вспотели от нервов. Мужчины поворачивают за угол, и несколько секунд спустя их шаги стихают. Я тоже останавливаюсь и рискую заглянуть за угол. Перед мужчинами огромная дверь из красного дерева. Я оглядываюсь: гобелены не такие роскошные, как в других частях Эверлесса, но и более древние и элегантные, с затейливыми переплетениями геометрических узоров. От волнения мое дыхание учащается. Я никогда здесь раньше не была и вообще не должна быть. Если меня поймают…

Чтобы успокоиться, я делаю медленный глубокий вдох и задерживаю дыхание – как учил меня отец, когда я просыпалась, мокрая от пота после детских ночных кошмаров. Этот навык я практиковала очень часто в последние несколько дней. Два старых повторяющихся кошмара, кажется, вернулись вместе с моим возвращением в поместье: один – о ночи, когда я и папа были изгнаны, и другой, более странный, – о девушке, которая преследует меня с ножом в руке, а ее лицо все время скрыто тенью.

Лиам и Стефан совещаются с двумя другими мужчинами в коридоре, в одном из которых я узнаю сборщика налогов, практически неотличимого от того, что посещал меня и папу в нашем коттедже.

Должно быть, это хранилище Герлингов, где они держат свои богатства. Я всегда представляла, что эти люди поглощают время Крофтона за один присест каждый месяц, словно свиньи – помои из корыта. Конечно же, Герлингу нужно присутствовать при передаче налогов в хранилище. И я не удивлена, что это Лиам, – Роан не выглядит тем, кому интересно проводить целый день в продуваемой башне, подсчитывая барыши.

Я отхожу за угол и пытаюсь различить их голоса. Разговор затихает на мгновение, слышится громкий треск, тяжелый скрежет двери по полу.

– Поднимайтесь, – командует Лиам, и я, как всегда, вздрагиваю, услышав его низкий голос. – Я встречусь с вами через мгновение.

Я прижимаюсь к стене; сердце учащенно бьется, заставляя взглянуть, что там происходит. Мысль о том, чтобы проникнуть внутрь хранилища, манит, вызывая одновременно ужас и восторг.

А потом Лиам заворачивает за угол и видит меня.

Я достаточно далеко от него, чтобы попробовать сбежать, но ноги не слушаются: ужас парализовал их. Через мгновение Лиам уже стоит передо мной.

– Ты следила за нами от самой библиотеки, – говорит он. Этот парень умеет хорошо маскировать свою ярость. – Зачем?

Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Теперь, когда он смотрит на меня в упор, страх быть узнанной возвращается. Снова мелькают воспоминания, мерцание расплавленного металла и мой собственный крик, горьковатый привкус дыма на языке.

Даже если он не узнает меня, я нахожусь там, где не должна. Клинок Айвана маячит в воображении.

Было глупо, очень глупо следовать за ним.

Но я заставляю себя встретить взгляд Лиама и стараюсь, чтобы мое лицо выглядело спокойным, непроницаемым и бесстрашным. Я тянусь к своему кошельку на поясе и достаю первую попавшуюся монетку – месячное железо, из тех денег, что мне дал Дуэйд в Крофтоне. Старые инстинкты кричат, что я не должна расставаться с деньгами, но я протягиваю руку и роняю монетку на ладонь Лиама – она перемотана, а кончики пальцев испачканы фиолетовыми пятнами.

– Я видела, как вы это уронили, – вру я, – в библиотеке. – А потом изображаю любопытство. – Вам нужно что-то для руки, милорд? На кухне есть гамамелис.

Лиам щурится. Он сжимает монетку в кулаке и кладет ее в карман, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Уверен, ты знаешь, где мы, – говорит он.

Мгновение я думаю о том, чтобы соврать, но не решаюсь. Конечно же, Лиам распознает ложь.

– Хранилище поместья.

– И ты слышала истории об этом месте. Я прав?

Я медленно киваю, не понимая, куда он клонит. Голос Лиама низкий и сочится ядом.

– Ну, – говорит он, – что ты слышала?

– Если кто-то, кроме Герлингов, попытается туда проникнуть, то двери высосут все время через его пальцы.

Он смеется – звук такой резкий, словно колючка застряла в горле.

– Но ты все равно собиралась попробовать? – спрашивает он.

– Нет, – твердо и быстро говорю я.

– Необходимо отдать время, чтобы зайти, и ты никогда не знаешь, сколько именно, – поясняет Лиам, в его словах слышится угроза. – Может быть, день, может, пятьдесят лет. И когда дверь забирает у тебя кровь, дверной механизм пачкает твои руки, вот так. – Он поднимает свои. – Так он дает знать, что кто-то заходил в хранилище Эверлесса или пытался зайти. Но это должно беспокоить тебя меньше всего: капитан Айван сделает нечто похуже, если найдет тебя в неположенном месте.

Я едва слышу предостережение – голова кружится при воспоминании о пятнах на руках отца. Так это правда, что хранилище забирает время. А у папы его уже почти не оставалось. Это объясняет, почему он приехал в поместье и умер возле его стен и почему суп, который я дала, не смог спасти ему жизнь.

Но нет. В каком бы отчаянии он ни был, отец не стал бы красть кровавое железо или драгоценности. Неважно, что он старался достать оттуда, главное – оно стоило того, чтобы за это умереть.

– Как тебя зовут? – спрашивает Лиам.

– Джулс, – бормочу я, все еще думая об испачканных руках отца. А потом мой желудок сводит, когда я понимаю, что сболтнула.

Я поднимаю взгляд на Лиама. Я достаточно близко, чтобы разглядеть покрасневшие белки его глаз. Джулс – распространенное имя, в отчаянии думаю я. Он не вспомнит о событиях десятилетней давности.