Двуликий ангелочек - Светлана Алешина

— Ну и портретик! — проворчал Кряжимский. — Деньги, говоришь, ей давал? И давно Серебров начал деньги ей давать?

— Ну… месяца три-четыре назад, — прикинула я. — Может быть, чуть больше, чуть меньше.

— Ну тогда ясно, — заявил Кряжимский. — Она его просто шантажировала. Поэтому и платил ей. Поэтому и вздохнул свободно после ее смерти.

— Шантажировала? — скептически переспросила я. — Чем она могла его шантажировать?

— Собой, — ответил Сергей Иванович. — Тем, что она наркоманка, например. Как ты себе представляешь, — выберут в областную думу человека, у которого дочь — наркоманка. Ей достаточно было пригрозить ему, что она… ну, опубликует, например, в газете свой рассказ о том, как стала наркоманкой. И он тут же полез бы за своим бумажником.

— Подождите-ка! — остановила я его. — Серебров принимает участие в выборах в думу?

— А ты не знала, что ли? — удивился Кряжимский. — Он уже второй раз пытается туда пройти. Первая попытка оказалась неудачной. Пять месяцев назад он объявил о своем намерении вновь попытать счастья и теперь потихоньку подкупает жителей своего избирательного округа — всем курящим по десятку пачек «Примы» разослал. В рекламных якобы целях! Понятно, что в рекламных, только рекламирует он не сигареты, а себя самого. Я думаю, что на этот раз он пройдет.

— Сергей Иванович, — я даже вздохнула с облегчением, — вы мне очень помогли. Он, оказывается, в думу собрался! А я-то не пойму, — что он нервничает? Ну все, спасибо, мне бежать нужно…

И не дожидаясь еще одного вопроса о том, когда я появлюсь в редакции, я быстренько отключилась.

Итак, поведение Сереброва стало наконец для меня совершенно понятным, но убийство Гели Серебровой так и оставалось загадкой!

Я вновь ощутила, как не подходит этой девушке фамилия Сереброва.

Инородная она для нее, искусственная, словно ей ее придумал кто-то уже после того, как она пожила какое-то время с другой фамилией…

«Подожди-ка, — сообразила вдруг я. — Так ведь так оно и было. Она же прожила какое-то время в детском доме и имела другую фамилию! А детский дом — это еще одно направление для поисков. Поисков чего? Убийцы, конечно…»

Я не знала, какое отношение к детскому дому имеет неведомый мне еще убийца, но в одном была уверена абсолютно точно.

Завтра утром я отправлюсь в детский дом, в котором провела свое раннее детство Геля Сереброва, и начну поиск ее убийцы заново.

Сегодня утром я совершила крупную ошибку, доверившись целиком логике и забыв, что мне чаще всего помогает интуиция, а не логика.

Логика только ищет доказательства для тех выводов, которые приходят ко мне интуитивно. Как это происходит, вряд ли я сумею объяснить, я же не психоаналитик, в конце концов.

Вот Косович, пожалуй, специалист, а не шарлатан, каким его считает Олег Георгиевич Серебров. Но и он сегодня сказал, что в его науке многое еще осталось нерешенным и необъясненным.

Ксения Давыдовна, к которой я обратилась на следующее утро с просьбой назвать мне детский дом, откуда они взяли Гелю, долго сомневалась, давать ли мне его адрес. Она все допытывалась у меня, зачем мне это понадобилось? Что я могу найти в детском доме, что могло бы иметь отношение к сегодняшнему, вернее, к позавчерашнему дню? А как я ей могла ответить, если и сама толком не знала, что я там собираюсь искать.

Но в конце концов моя настойчивость была вознаграждена и Ксения Давыдовна сдалась. Она сказала мне и где находится этот самый детский дом, и даже назвала имя директора детского дома, у которого они когда-то оформляли последние документы.

Ехать мне пришлось на одну из отдаленных окраин, в район новостроек. Они окружали старенькое здание детдома, и он оказался в центре нового микрорайона. Но это сегодня, а еще несколько лет назад детский дом имени Песталоцци был, наверное, единственным двухэтажным зданием среди деревянных домишек этой тарасовской окраины.

Директором детского дома была молодая, очень энергичная женщина по имени Людмила Васильевна. Не знаю, за кого она меня приняла, но на все мои уверения, что я частный детектив, она только понимающе улыбалась и выполняла все мои просьбы.

Найти кого-нибудь из воспитателей, кто работал в детском доме пятнадцать лет назад? Пожалуйста. Вот, например, тетя Настя, она как раз и была в то время воспитателем, а сейчас работает уборщицей, возраст уже не тот, чтобы с ребятишками воевать.

А вот Любовь Максимовна, она, правда, недавно воспитателем работает, но зато она пятнадцать лет назад была директором детдома, тоже сейчас на пенсии, но дома ей не сидится, привыкла работать.

Людмила Васильевна все уговаривала меня взглянуть на ее воспитанников, какие они умные, симпатичные и послушные дети. Я отбивалась, как могла, но противостоять этой женщине было просто невозможно, и я уступила, согласившись взглянуть на ребят.

Директорша повела меня в старшую группу, в комнату отдыха, где играли несколько девочек в одинаковых платьях в крупный горошек. При нашем появлении они бросили свои игры и все дружно встали, повернувшись к нам лицом. Меня поразило выражение надежды, которое светилось на их лицах, устремленных ко мне. Я сразу почувствовала себя очень неловко и, задав несколько пустых вопросов, поспешила удалиться.

Теперь Людмила Васильевна смотрела на меня если не с надеждой, то уж с ожиданием, это точно. Я не понимала, чего она от меня ждет.

Я спросила у нее, остаются ли у них в архиве личные дела воспитанников. Она посмотрела на меня недоумевающе и сообщила, что теперь все личные дела детей, покидающих детский дом, передаются в горотдел народного образования, которому подчиняются детские дома.

Я, ухватившись за слово «теперь», спросила, а как было раньше. Раньше дела хранились в детском доме, сообщила Людмила Васильевна, да и сейчас, наверное, еще хранятся где-нибудь на складе у Любови Максимовны, которая ни за что не согласилась их сжечь, когда они передавали в гороно архивные документы за последние пять лет.

Так мы с ней и расстались, глядя друг на друга с недоумением и не понимая, что каждой из нас нужно. Но режим благоприятствования для меня был сохранен и после того, как мы расстались с директором. Она передала меня одной из воспитательниц и предложила по пути осмотреть детский дом и заглянуть в другие группы, может быть, меня заинтересует, как живут младшие воспитанники?

Совсем молоденькая воспитательница, наверное, сразу после школы поступившая сюда на работу, с готовностью бросилась выполнять ее приказ и была очень смущена моим отказом осматривать детдомовские достопримечательности и знакомиться с воспитанниками.

Я попросила ее отвести меня сразу к Любови Максимовне, а директору она может сказать, что провела со мной экскурсию по полной программе, я возражать не буду.

Любовь Максимовну мы нашли в узкой, но очень длинной комнате, заставленной стеллажами, между которыми оставался проход, достаточный для того, чтобы мог пройти один человек, и то не слишком полный. На стеллажах лежали постельное белье, полотенца, шторки, пижамы и масса всевозможной одежды.