Рай на земле - Яна Темиз

Ждать и надеяться – и отомстить.

Второй книгой по воле случая, если вообще существуют такие вещи, как случайности и случай, оказался рассыпающийся на страницы, зачитанный покетбук. Дон Корлеоне и его семья… а ведь они кое в чем правы, эти сицилийцы… их закон жесток, но справедлив, безусловно, справедлив. На зло надо отвечать злом – разве мы родились не под тем же солнцем, не у того же моря?

Мы не из тех, кто прощает и забывает, мы, выросшие у Средиземного моря.

Марсель, Сицилия, Анталья – какая разница?

Он ждал много лет, меньше, чем Эдмон Дантес, но он наконец нашел его.

Девять дней. Не много и не мало. Надо успеть.

14

– Простите, офицер, я не расслышала вашего имени, – Дилек быстро шла к центральному вестибюлю, хотя спуститься на пляж можно было и с другой стороны.

Просто она так привыкла.

Большинство ее маршрутов непременно пролегало через этот вестибюль. Сначала потому, что так она могла лучше следить за всем происходящим в отеле – вернее, в той его части, которая доступна клиентам и случайным посетителям, то есть потенциальным клиентам, и, следовательно, является его лицом.

Дилек проходила здесь по сто раз на дню.

Она не упускала ни единой мелочи, доводя до истерики весь младший персонал. Не натертые до блеска листья диффенбахий и монстер, окурок, брошенный кем-то мимо урны и не убранный в то же мгновение, на секунду отлучившийся дежурный у стойки, легчайший налет пыли на стекле столиков, видный, только когда лучи солнца падают под определенным углом, небрежно сделанная прическа или не слишком искренняя улыбка тех, кто находится на виду, – все это она замечала, запоминала и не упускала случая разобраться.

Первое поколение подчиненных ее ненавидело.

Они воспринимали ее исключительно как равную себе, как выскочку и карьеристку, каковой она, в сущности, и была, никто не желал с первого слова, а тем более молча слушаться ее разумных приказаний, но несколько увольнений исправили положение. Понятно, что всеобщей любви ей это не принесло, но время шло, кадры сменялись, и все постепенно начали принимать госпожу Дилек как некую данность – вместе со всеми ее достоинствами и недостатками.

И если ее начальник считал, что недостатков у нее нет совсем, то подчиненные весьма сомневались в наличии у нее хоть каких-то достоинств.

Дилек знала и это, как знала вообще все, что делается на ее территории. И недовольство подчиненных ее мало беспокоило: куда меньше, чем боязнь потерять эту престижную, хорошо оплачиваемую и красивую работу и оказаться в том положении, в каком она была, когда обходила все отели Антальи и отработанным движением протягивала свое жизнеописание и, улыбаясь отрепетированной улыбкой, думала о том, что она будет есть вечером.

Ей казалось, что она протягивает руку за милостыней.

Теперь анкеты от желающих устроиться на работу принимала она, и ей было абсолютно наплевать, что по ее поводу думают те, кому не посчастливилось оказаться на ее месте.

До недавнего времени.

Вот уже месяца два улыбка второго менеджера, стремительно идущей по центральному вестибюлю, сияла совсем не так, как раньше. У нее появился конкретный адресат, а пылинки и не протертые листья тропических растений иногда даже могли ускользнуть от ее взгляда. Потому что взгляд ее теперь чаще выискивал вовсе не упущения служащих отеля.

Этот парень понравился ей сразу, и она была безумно рада, что, кроме всего прочего, он соответствует всем ее требованиям. В конце концов, ей уже двадцать восемь, выглядит она прекрасно, но ведь еще несколько лет – и что? Прощай, молодость и возможность устроить свою жизнь. А жизнь, несмотря на волшебно сложившуюся карьеру, никак не желала складываться. Как упрямая картинка-мозаика, в которую и вставить-то осталось два-три кусочка, а они вот не желают вставляться, и все! Надо терпеливо искать, какие ты вставила неправильно, или начинать все сначала, но если пресловутый паззл состоит из тысячи кусочков, то так и хочется просто бросить его, а не складывать с упорством замороженного мальчика Кая.

В ее жизни какие-то кусочки были вставлены не так.

У нее не было ни жениха, ни бой-френда, ни даже, несмотря на красоту, ухоженность и стройность, ни одного поклонника. Причиной этого были, видимо, та самая удавшаяся карьера и, как ни парадоксально, красота и стройность. Высокое положение, которое она занимала в иерархии отеля, не позволяла, скажем, бармену или портье смотреть на Дилек иначе, чем на начальницу, а несомненная внешняя привлекательность убеждала, что не может же у такой девушки не быть постоянного парня.

Да она и не стала бы опускаться до того, чтобы кокетничать с подчиненными. Красавцев среди них было немало: Дилек сама заботилась о том, чтобы набирать персонал с приятной внешностью, но ведь любовь любовью, а замуж Дилек хотела выйти так, чтобы иметь возможность войти в отель «Ренессанс» или любой подобный ему в качестве клиентки. И, кстати, все эти красавцы, предлагающие себя на роль барменов, посыльных, официантов и спасателей, мечтают о том же. Эти золушки в мужском обличье спят и видят, как приедет какая-нибудь богачка, желательно не очень старая и уродливая, и вызволит их из финансовой неволи.

Дилек тоже приглядывалась и приценивалась к клиентам, но со свойственным ей цинизмом и быстротой соображения отметала их заинтересованные взгляды, за которыми она видела лишь желание поразвлечься, устроив легкий курортный роман. Нет уж, это не для нее, на этом много не заработаешь.

Озгюр подходил ей по всем статьям: хорош, как картинка, и в отеле надолго не задержится. Латиф сразу сказал ей, что на днях приедет племянник человека, которому в мире гостиничного бизнеса не отказывают, и этого племянника надо принять на работу, поскольку тот нуждается в стаже и практике. Дилек покивала, изобразив угодное начальнику недовольство очередным пристраиваемым блатным, но сама вполне осознанно подготовилась к встрече с прекрасным принцем.

С вариантом принца. Неизвестно еще, так ли он прекрасен и нет ли у него соответствующей его положению невесты, однако он принадлежит к такой семье, что рассмотреть этот вариант, безусловно, следует. А невесты в этих кругах обычно такие невзрачные, что этого и бояться нечего.

Принц оказался вполне прекрасным, и ежедневные проходы Дилек по центральному вестибюлю превратились в совмещение приятного с полезным. Правда, иногда ей начинало казаться, что приятным все-таки были ее придирчивые обходы, ее работа, которую она умела и любила делать, а полезным – навязчивое внимание к смазливому мальчишке, который смотрит на нее если и не как на пустое место, то уж точно как на любого, кто оказался бы на этом месте.

Она ему не нравилась – это было очевидно, а Дилек была не из тех, кто обманывает себя и не признает очевидного. Надо было решать: удваивать ли усилия, или менять объект. Так она сказала себе на днях, но решения пока не приняла и, собираясь в вестибюль, все еще бросала взгляд в зеркало.