Рай на земле - Яна Темиз

С одной стороны, он всего лишь племянник, а это не то, что прямой наследник. Вон и на практику его посылают, как простого смертного, и неизвестно еще, как у него все сложится и какие его ждут перспективы. Получше, чем у нее, это понятно, но хуже, чем у нее, и редко бывает. А вдруг ему тоже придется начинать с нуля, не имея ничего, кроме дядюшкиной протекции?

А с другой стороны… с другой – он ей так нравился, просто до слез.

Вокруг него постоянно увивались какие-то девицы, и с кухни, и из шикарных номеров, женщины постарше так сладко ему улыбались, что становились видны все их тщательно скрываемые морщинки, самые разнообразные дамы все время обращались к нему с какими-то просьбами и вопросами, которые тут же придумывали, – словом, Дилек предлагалось просто вступить в этот клуб его поклонниц и ничем не выделяться из надушенной, накрашенной толпы.

Этого Дилек не любила и сменила тактику.

Уже вторую неделю она делала вид, что красавец-стажер с весьма неопределенными обязанностями интересует ее исключительно в этом качестве, причем в этом самом профессиональном качестве он ей совершенно не нравится. Прямо-таки раздражает он умницу-менеджера своим непробиваемым снобизмом, нежеланием жить интересами клиентов и отеля, пристрастием к компьютерным играм и полным равнодушием к делу, которым вроде бы собрался заниматься.

Вот и сейчас Дилек в открытую огляделась в поисках стажера. Обычно он бесцельно бродил в районе вестибюля, при первой же возможности усаживаясь за компьютер на регистрации или пересмеиваясь с дежурными. Сейчас его нигде не было видно, и Дилек мысленно записала это в список проступков практиканта.

– Назым, – проговорил возле нее голос, о котором она почти забыла за то мгновение, которое прошло после ею же заданного вопроса.

Господи, полицейский! Утонувшая на нашем пляже немка, предполагаемые расспросы не только персонала, но и клиентов – как будто нам больше заняться нечем! Кстати, почему это?…

– Кстати, Назым-бей, почему это вы занимаетесь обычным несчастным случаем? По-моему, когда в прошлом году кто-то из «Шератона» спьяну свалился с яхты, ничего подобного не было. Никаких особых расследований, я хочу сказать. Там, что, криминал какой-нибудь? Или у вас порядки изменились?

– Порядки все те же, госпожа… Дилек? – она кивнула, подтверждая забытое им имя. Ладно, все понятно: я не расслышала, а ты не соизволил запомнить, приняв меня за нечто вроде секретарши. – Никаких новых порядков нет и быть не может. Вот разберемся, и все дела, и вас беспокоить не будем, и клиентов ваших драгоценных.

– А вы точно знаете, что она именно на нашем пляже утонула? Разве это можно определить?

– Абсолютно точно, разумеется, нельзя. Море, оно и есть море, как я уже говорил вашему… начальству, – полицейский говорил лениво и недовольно, словно давая понять, что все это не ее, и вообще не женского, ума дело. – Но если несколько свидетелей в один голос утверждают, что потерпевшая каждый вечер и каждое утро купалась именно на вашем пляже, то у нас есть все основания полагать, что и вчера…

А вот и он!

Стажер увлеченно беседовал с какой-то дамой.

Женщина стояла спиной – хорошо оголенной, хорошо загорелой, гладкой спиной, интересно, кто такая? Девушка за стойкой регистрации, говорившая с двумя русскими, заметив приближающуюся Дилек, сделала более любезное лицо и указала им на нее. Ну вот, сейчас начнутся проблемы. Дилек прекрасно знала, что со всеми невразумительными вопросами всех и всегда направляют к ней. Иногда она даже гордилась этим своим умением найти решение любой проблемы, вплоть до претензий к виду из окна и температуре воздуха, но иногда эта манера вечно избавляться от ответственности за ее счет просто бесила.

Неужели никто ничего не может решить самостоятельно?!

Загорелая дама направилась к стеклянной двери, ведущей к бассейнам. Озгюр удовлетворенно улыбался. И это запишем… на всякий случай.

– Госпожа Дилек! – полицейского она уже давно не слушала, но этих, похоже, придется выслушать. Девушка с регистрации призывала ее с такой страстью, что даже не сделаешь вид, что не услышала. Интересно, что у них стряслось? Носик обгорел или объелись за ужином?

Почему эти русские, особенно русские, вечно ищут, к чему бы придраться и кого бы обвинить в малейших неприятностях? Если верить их романам, которых Дилек когда-то в лицее прочла немало, то они все такие благородные, добрые, душевные и воспитанные, но те, с которыми ей приходилось сталкиваться в последние годы, были чем-то постоянно недовольны, придирчивы, разборчивы в еде и капризны. Им не нравилось, если блюдо было недосолено, если полотенца им поменяли не утром, а днем или не вечером, а утром; кондиционер у них всегда работал либо слишком слабо, либо слишком сильно, либо не слушался пульта, телевизор принимал не те программы, – словом, Дилек не только не сидела без дела, но иногда не могла даже выпить чаю до самого вечера.

Этих женщин она знала. То есть, конечно, не по именам, потому что пока не сталкивалась с ними лично, но она помнила, что пожилая дама здесь уже целую неделю, а сопровождающая ее светловолосая девушка приехала с позавчерашней группой. В том, что девушка была именно сопровождающей, а не инициатором обращения к администрации, было для опытной Дилек совершенно ясно. Пожилая туристка (умеют же эти русские тетки хорошо выглядеть, ведь этой явно за шестьдесят, а то и к семидесяти, а больше пятидесяти по турецким меркам не дашь!) что-то быстро говорила своей компаньонке, а та послушно кивала, как профессиональный переводчик, готовящийся запомнить и произнести длинные фразы, не слишком вникая в их смысл.

Да, в этом, похоже, и дело. Наверняка старушка не говорит по-английски, вот и решила воспользоваться услугами соотечественницы. Дилек поглубже вздохнула и подготовила лицо к любым претензиям: что поделаешь, ее лицо – лицо отеля «Ренессанс», и оно всегда должно быть на высоте.

– Вы позволите? – уже с обновленным лицом обратилась она к Назыму, и он пожалел, что не является клиентом этого пятизвездочного рая. Он бы целыми днями на что-нибудь жаловался и любовался этой улыбкой! Эта девица – как пить дать одна из пяти дорогостоящих звезд, ненавязчиво поблескивающих на фасаде. Интересно, этот хитроглазый Латиф с ней спит? Маловероятно, что она принятая по блату родственница: слишком активна и дело знает. – Надеюсь, это ненадолго.

– Конечно, конечно, – почти любезно отозвался Назым, которому и самому хотелось поближе рассмотреть хоть каких-нибудь здешних клиентов. В глубине души он, правда, полагал, что все эти иностранцы на одно лицо и все с одинаковыми причудами, но мало ли, вдруг придется иметь с ними дело? Лучше присмотреться.

По-английски Назым понимал хорошо, но говорить совсем не умел, причем понять не мог – почему. Когда-то знание языка было едва ли не главной причиной, по которой состоялось-таки его назначение в Анталью – к радости любившей Средиземноморское побережье жены и восторгу обожавших море и аквапарки детей, но это знание с годами пряталось все глубже и глубже. Возможностей для практики у него было не много, да он и не пытался ими воспользоваться. А новому поколению его коллег приходилось учить уже не английский и не немецкий, тоже котировавшийся когда-то в этих краях, а совсем неудобоваримый русский.