Тайный вампир - Лиза Джейн Смит

Квартира была просторной и пустоватой. Возле заваленногокнигами и журналами обеденного стола стоял единственный стул, такой жебеспорядок царил и на письменном столе. Рядом раскинулась некрасивая квадратнаякушетка. И на кушетке, и на полу вокруг валялись книги и компакт-диски. Изстоловой дверь вела в спартански обставленную спальню.

— Чего ты хочешь?

— Прежде всего я должен кое-что объяснить. Я знаю, тыне виноват в том, что ты вампир, но я не могу относиться к тебе иначе, чемтеперь. Ты не можешь измениться, но и я тоже. Я хочу, чтобы все было понятно ссамого начала.

Джеймс, скрестив руки на груди, настороженно и вызывающепоглядывал на собеседника.

— Ты не мог бы сократить свою лекцию?

— Хорошо. Я просто хочу, чтобы между нами все былопредельно ясно.

— Чего ты хочешь, Фил?

Фил сглотнул. Лишь со второй или с третьей попытки, поборовсобственную гордость, он наконец произнес:

— Я хочу, чтобы ты помог моей сестре.

Поппи металась в постели.

Она чувствовала себя совершенно несчастной. Казалось,горячее, неутомимое несчастье пылает у нее под кожей. Оно проникло в ее мозг изаполнило все тело. Если бы не эта ужасная слабость, она поднялась бы с постелии постаралась избавиться от гнетущего чувства. Но мускулы словно превратились влапшу, и она не могла даже пальцем пошевелить.

В голове царил туман. Поппи больше не пыталась думать. Лучшевсего она чувствовала себя во сне. Но сегодня сон к ней не шел. Она все ещечувствовала на губах вкус дикой вишни. Конечно, можно было бы ополоснуть губы,но даже одна мысль о воде вызывала у нее тошноту.

«Вода — это не то. Не то, что мне нужно».

Поппи повернулась на бок и прижала лицо к подушке. Она непонимала, что ей нужно, но знала, что у нее этого нет.

В холле раздался мягкий звук приближающихся шагов. Шли двое.На маму и Клиффа не похоже, к тому же они наверняка уже спят.

Послышался тихий стук в дверь. Дверь слегка приоткрылась, ив спальню скользнул луч света. Затем послышался шепот Фила:

— Поппи, ты спишь? Можно к тебе?

К большому неудовольствию Поппи, он вошел, не дожидаясьответа. Вместе с ним вошел кто-то еще.

Это был он. Предатель. Тот, кто жестоко обидел ее, так, какникто-никто не обижал.

Ярость придала Поппи сил.

— Убирайся, или я тебя ударю!

— Поппи, пожалуйста, позволь мне поговорить стобой, — попросил Джеймс.

И тут случилось нечто удивительное. Даже Поппи, в ееполубессознательном состоянии, поняла, что происходит что-то странное, потомучто Фил вдруг попросил:

— Поппи, пожалуйста, дай ему сказать. Просто выслушайего, я тебя прошу.

«Фил на стороне Джеймса?» Поппи пришла в столь сильноезамешательство, что не успела им помешать. Джеймс подошел ближе и опустился наколени в изголовье ее кровати.

— Поппи, я знаю, ты обижена. Это моя вина. Я совершилошибку. Я не хотел, чтобы Фил знал, что происходит на самом деле, и сказал ему,что притворяюсь влюбленным. Но это неправда.

Поппи нахмурилась.

— Если ты прислушаешься к своему внутреннему голосу, топоймешь, что это неправда. Ты превращаешься в телепата, и я думаю, ты ужеспособна прочитать мои мысли.

Фил, стоявший позади Джеймса, поежился при упоминании отелепатии.

— Я могу подтвердить, что это была ложь, — сказалон.

Поппи и Джеймс повернулись к нему в изумлении.

— Из разговора с тобой я понял одно, — добавилФил, обращаясь к Джеймсу, но не глядя ему в глаза. — Возможно, тыдействительно чудовище, но тебе не безразлично, что станет с моей сестрой. Тыне хочешь причинить ей зла.

— Понял наконец? После того, как устроил всеэто… — Джеймс кивнул в сторону Поппи. — Поппи, сосредоточься,почувствуй то, что чувствую я. Пойми, что я говорю правду.

«Не буду, и ты меня не заставишь», — подумала Поппи. Нокакая-то часть ее существа, та, что хотела знать правду, оказалась сильнеезлой, иррациональной. Она робко коснулась Джеймса. Не рукой, а движением мысли.Она не могла бы объяснить, как она это сделала, но у нее тем не менееполучилось.

Поппи увидела мозг Джеймса, светящийся как бриллиант, когдана него падает яркий свет. Это было не похоже на то, что она чувствовалапрежде, когда они обменивались кровью. Теперь она смотрела на Джеймса как быснаружи, на расстоянии ощущая его чувства. Но ей и этого было достаточно. Оначувствовала теплоту и обуревавшее Джеймса стремление защитить ее. Она ощущала иего боль при мысли о том, что она его ненавидит.

Глаза Поппи наполнились слезами.

— Ты действительно меня любишь, — прошептала она.

Серые глаза Джеймса встретились с ее взглядом, и Поппиувидела в них совершенно незнакомое выражение. Прежде Джеймс никогда так на неене смотрел.

— В Царстве Ночи есть два главных закона, —спокойно сказал он. — Первый гласит, что смертные не должны знать о егосуществовании, второй запрещает любить смертных. Я нарушил оба.

Поппи не заметила, как Филипп тихо вышел из комнаты. Толькотонкая полоска света скользнула по полу комнаты.

— Я не мог сказать, как я к тебе отношусь, —сказал Джеймс. — Я даже себе самому не мог в этом признаться, потому чтоэтим подвергал тебя огромной опасности. Ты даже не можешь себе представить,какой опасности.

— И себя тоже, — добавила Поппи.

Только сейчас ей впервые пришла в голову эта мысль. Теперьэта догадка всплыла на поверхность ее сознания, как пузырь в кипящем чайнике.

— Если Законы запрещают рассказывать смертным о ЦарствеНочи и любить смертных, — медленно продолжала она, постепенно приходя кужасному выводу, — получается, что ты нарушил эти Законы и тебя ждетнаказание…

Как только она произнесла эти слова, она уже знала, какимбудет это наказание. На лицо Джеймса набежала тень.

— Не волнуйся об этом, — сказал он своим обычнымтоном записного красавца.

Но Поппи никогда и ни от кого не принимала советов, даже отДжеймса. Ее захлестнула волна раздражения и ярости, животное чувство, подобноелихорадочному беспокойству. Ее глаза сузились, а пальцы судорожно сжались наманер кошачьих когтей.

— Не диктуй мне, о чем я должна волноваться, а о чемнет.

Джеймс нахмурился.

— Нет, это ты не диктуй мне… — начал было он и незакончил фразу. — Что я делаю! Ты по-прежнему нездорова, тебе нужна моякровь, а я попусту трачу время.