Фенечка для фиолетовой феи - Светлана Лубенец

– Ты потом еще вспомнишь меня, милая моя девочка. Вот увидишь!

На следующий день Ксения в школу не пошла. Посмотрев с утра на свои пегие волосы, она решила для начала посетить парикмахерскую и остричь их как можно короче. Но Ирка-Сырок заявила, что прогуливать больше не желает, поскольку ей надо держать руку на пульсе происходящих в классе событий. Это тем более важно, что мама Ксении вчера предположила, что все еще в ее жизни может перемениться. Главное, не пропустить что-нибудь «диаметральное». Она взяла рюкзачок Ксении, чистые тетради и отправилась в школу одна.

После стрижки Ксения все же решилась еще раз окрасить волосы. Молодая симпатичная парикмахерша посоветовала ей, какую краску лучше купить, чтобы цвет волос приблизился к ее натуральному. Дома Ксения, преодолевая отвращение к этой процедуре, еще раз окрасила волосы, отгладила стального цвета блузку и начала отпаривать самые скромные черные брюки. И тут из школы явилась Сыромятникова.

– Ну, каков пульс у 9-го «В»? – спросила ее Ксения. – Не частит?

– У 9-го «В» в норме, а у меня частит, – ответила Ирка.

– Почему? Что еще случилось? – Ксения отставила в сторону утюг.

– Я призналась Инессе…

– В чем? – У Ксении опять похолодело в животе.

– Сказала, что это я наставила лишних отметок в журнал.

– Зачем?

– Затем, что это действительно сделала я.

– И она поверила?

– Представь, сразу же.

– И что же теперь будет? Неужели тебя исключат? Ты ненормальная! Я завтра все ей объясню…

– Не исключат…

– Но ведь она же говорила!

– Пугала. Приемчики у наших педагогов, прямо скажем, неслабые! Она сказала, что всегда знала, что это не твоя работа, и хотела, чтобы мы сами признались. Чтобы нам, значит… жаль тебя стало, оттого что ты понесешь незаслуженное наказание. Потом долго нудела, мол, верила в нас, знала, что в 9-м «В» подлецов нет и мы просто иногда по молодости ошибаемся. Ну и еще много-много всякой другой ерунды говорила.

– И тебе тут же стало очень приятно, что Инесса о тебе так хорошо думала?

– Ты очень много остришь, Золотарева. И не по делу, между прочим. А мне и вправду тебя стало жалко. В общем, подумала я: сама такое заварила, мне и расхлебывать! А то нечестно получается…

– Но ведь двойки-то я сама себе ставила!

– А кто тебя подучил?

– Хорошо! А как же журнал? Инесса говорила, что это документ… что он теперь испорчен…

– Все за нас с тобой решили. Те, у кого лишние «пятерки» с «четверками», напишут по какому-нибудь рефератику, чтобы отметки не зря стояли. А вам рядом с лишними «парами» поставят по пятерке, будто бы вы неудовлетворительные отметки пересдали… Знаешь, это все равно что соединить плюс и минус – получается полное ничто. До обидного просто. А я, можно сказать, жизнью рисковала!

– А правда, Ир, как ты умудрилась?

– Лучше и не спрашивай! Врать пришлось всем подряд. Даже неохота рассказывать.

– Не представляю, кому что можно соврать, чтобы журнал заполучить.

– Неопытная ты, Золотарева, как я погляжу. Пришлось Инессе соврать, что директриса просила меня срочно журнал принести.

– И она не спросила, зачем?

– Конечно, спросила.

– А ты?

– А я сказала, что она хочет посмотреть телефоны родителей, которые работают в «Стройполимере».

– Зачем?

– Вот и Инесса спросила: «Зачем?», а я сказала, что Алевтина хочет там заказать линолеум для актового зала.

– Ну ты, Ирка, даешь! А если бы Инесса начала директрису расспрашивать про «Стройполимер» и линолеум?

– Я же говорила, что рисковала, хотя и не очень сильно. Я однажды слышала разговор нашей классной с Алевтиной про этот линолеум и про родителей, которые работают на «Стройполимере».

– Знаешь, Сыромятникова, я не устаю тобой восхищаться, – заявила Ксения. – В тебе что-то от Остапа Бендера есть. Хорошо еще, что все благополучно закончилось.

– С чего ты решила, что все закончилось?

– Ты же сама сказала, «два» и «пять» дают ноль – и все в порядке!

– Это с журналом все в порядке, а со мной не очень.

– Как?

– Так! Назавтра мою мамашу в школу вызывают для серьезной беседы о том, как надо меня правильно воспитывать, «чтобы никогда больше не повторилась столь ужасающая трагедия». Это я тебе Инессу цитирую. Слово в слово.

– Так твоя мама на свадьбе!

– Сколько ж той свадьбе длиться! Я думаю, родители уже приехали. Отцу в вечер на работу. Я тебе твой рюкзак принесла и задание на завтра.

– Значит, сегодня ночевать не будешь?

Сыромятникова отрицательно покачала головой, посмотрела на Ксению исподлобья и добавила:

– Григорьев, между прочим, о тебе спрашивал.

– Что именно? – напряглась Ксения.

– Переживал, не попало ли тебе за ночное отсутствие.

– И все?

– А что бы ты еще хотела?

Ксения пожала плечами.

– А еще я этих двух куриц к стене прижала, Брошку с Дианкой, на предмет Пиковой Дамы, – продолжила Сыромятникова.

– Ну и…

– Ну и вот! Как и следовало ожидать, они действительно все подстроили: и записку, и старуху эту.

– Как? – ужаснулась Ксения.

– Ну, с проклятием, ты помнишь, мы на месте разобрались. Листочек все же на Дианкином принтере был отпечатан. Дуры! Не могли уж каким-нибудь голубиным пером нацарапать. Роспись бы какую сварганили или хотя бы виньетку срисовали из учебника литературы. В общем, без фантазии девицы.

– А старуха как же?

– Тут они воображения побольше проявили: подговорили сыграть роль Пиковой Дамы Ленкину старшую сеструху. Лицо ей обыкновенной гуашью разрисовали, парик нацепили. И знаешь, где его взяли?

– Ну?

– В школе. В него наш физрук наряжается, когда первоклашкам Деда Мороза представляет.

– Куда ж этот «Дед Мороз» запрятался, когда я его искала? По всей ведь квартире прошлась!

– В чужой квартире разве сразу разберешься, да еще с перепугу! Может, за вешалкой она пряталась, в старой одежде. Или во встроенном шкафу… Я даже расспрашивать девчонок не стала, потому что это, в общем-то, совершенно неважно.

– Что-то здесь не так, Ирка. Уж больно они сами испуганными были! Если сами все придумали, то чего тогда испугались?

– Зеркало-то по-настоящему рассыпалось вдребезги. В самом деле примета наидурнейшая! А потом… ночью очень легко можно испугаться любой ерунды. Правильно твоя мама говорила.