Герцог с татуировкой дракона - Керриган Берн

– Мне… мне это не понравится, – пригрозила она, делая маленький шажок назад.

Он не заставлял ее врать?

Грач подошел к изножью кровати, и всего один угол отделял ее от судьбы. Он вновь стоял перед ней, темная башня с грацией сатира. Мужчина, двигавшийся настолько ловко, что она не замечала его шагов. Казалось, его тень подкралась к ней прежде него, и теперь он стоял так близко, что их дыхания сливались.

– Обещаю, вы закричите не от боли, а от удовольствия.

Лорелея снова не могла пошевелиться, потому что его слова вызвали дрожь где-то внизу живота. В его темных глазах ее гипнотизировало что-то чужое и знакомое. Он не моргал. Никогда не отводил взгляда, как требовали и человеческие, и звериные законы.

– В вас совсем не осталось доброты? – вырвалось у нее сдавленное рыдание, и слезы потекли по щекам. – Я для вас ничего не значу?

– Ничего? – загадочное выражение исчезло так же быстро, как появилось, сменившись его несносным равнодушием. – Я выжил… – Он замолчал. Моргнул. Потом, казалось, передумал. – Ради вас, Лорелея, я пересекал горизонт.

Он потянулся, погладить ее щеки, скулы, дрожащие губы. Остановившись у реки влаги, он смахнул слезу, растирая ее между большим и указательным пальцами и рассматривая, словно чужеродное вещество.

– Знаете, я следил за вами несколько месяцев.

– Несколько… месяцев? – ахнула она, в ее мозгу закружились мысли, которые она не могла примирить.

– Я пришел за вами, когда вернулся в Англию.

Вернулся в Англию? Куда он уезжал? Где пробыл двадцать лет? Почему он не пришел за ней сразу после того, как ступил на британскую землю?

– Я видел вас в устье, – продолжал он. – Обучающей чертову осиротевшую выдру плавать. И я решил избавить вас от своего присутствия, насколько смогу. Боюсь, это единственная любезность, которую я могу себе позволить. Сколько мог, я вам не навязывался. – Пальцы, которые он тер друг о друга, сжались в кулак. – Но я не мог видеть вас женой другого. И потому… я здесь. И ничего не поделаешь.

– Вы говорите так, будто это не в вашей власти, – удивилась она.

– Точно. И так было всегда. – Это могло прозвучать как извинение, что было и ужасно и смешно. – Я родился и сразу услышал ваш голос, приказывающий мне жить. И с тех пор вы были моей. Вы правы, Лорелея, ничего не поделаешь.

– В таком случае мне, возможно, следовало оставить вас гнить под этим ясенем.

Лорелея хотела на него накинуться. Обидеть его. Как-нибудь прогнать его, пока ей не удастся овладеть этой стремительно выходящей из-под контроля ситуацией.

– Возможно, так было бы лучше для нас обоих.

Он играл с ненавистным тонким локоном у виска, одним из немногих, что никогда не росли и не приглаживались, а вечно лезли в лицо.

Затем его ладони спустились к ее шее и плечам. Они оказались даже грубее, чем ей помнилось, мозоли царапали ее нежную кожу как наждачная бумага. Кошачьим жестом он прижался щекой к ее щеке, щетина ее щекотала, а он, словно упиваясь дорогим вином, вдыхал ее аромат.

Его темная голова опустилась ниже, к ключице, припав к ней губами. Его теплое дыхание расчистило путь его языку, и что-то влажное и предательское прихлынуло у Лорелеи между ног.

Загорелось желание, и тотчас вспыхнула паника. Она не могла позволить себя подчинить. Не ему. Не так. Не раньше, чем ей удастся обнаружить Эша за ничего не выражающим взглядом хищника.

Колено Лорелеи уперлось в твердую плоть еще до того, как она приняла сознательное решение сражаться. Она метнулась к нему, когда у него из горла вырвался задыхающийся стон, сопровождаемый страшными хриплыми проклятьями.

Она надеялась поставить между ними стол, хотя бы для того, чтобы выиграть время.

Она ведь не думала об этом? Куда отправиться на незнакомом корабле? Что ждет ее по ту сторону двери?

Корабль резко качнуло, левая нога у нее подкосилась. Слабая лодыжка не выдержала, она вскрикнула от боли и растянулась, так сильно прикусив губу, что при ударе о пол брызнула кровь.

Слезы текли не от страха или боли, а из-за бессильной досады. Растянувшаяся на полу, она выглядела как дура. Несмотря на растущую антипатию к Грачу, ей не хотелось, чтобы Эш – если хоть что-то от него еще осталось – видел ее унижение.

Возможно, он настолько разозлится, что убьет ее, прежде чем она успеет поднять голову. Тогда ей не придется краснеть.

Он сразу подскочил к ней, перевернул, поднял, прижал к груди. Очень похоже на то, как много лет назад. Слезы у Лорелеи хлынули бурным потоком. Она изо всех сил старалась не вспоминать последний раз, когда при нем плакала. Последний раз, когда выставила себя перед ним дурой. Из-за ворона.

Грача.

Пират молча повел ее, немного прихрамывавшую, обратно к кровати. Усадил на смятое ее сопротивлением стеганое покрывало. На этот раз она с ним не боролась, даже когда он полез в карман брюк.

– Покончим с этим, – всхлипнула она, скрестив руки на корсете в слабой попытке прикрыть наготу. – Я лучше умру, чем буду вашей женой.

Его рука застыла в кармане.

– Вы думаете, что я собираюсь… убить вас?

– А что мне думать? Вы убили Мортимера, – без всякого выражения произнесла она. – В церковном дворе, ни больше ни меньше. Посреди бела дня перед Богом и людьми. И даже… не усомнились или…

– Исходя из моего опыта, сомнение – причина смерти номер один.

Он резко расправил носовой платок и подал ей, словно доказательство своей точки зрения.

Сказать, что она была удивлена, было мало. Она только что ударила коленом его… мужественность. Разве он не был в ярости? Почему он не наказал ее как подлый пират?

– Почему вы плачете из-за него? – спросил Грач не сердито, а всего лишь смущенно, однако Лорелея обратила внимание, что он не произнес имени Мортимера. – Он сломал вашу чертову ногу. Он съедал ваших питомцев. Последние двадцать лет жизнь с ним едва ли можно назвать сносной.

Он не знал и половины.

– Скажите мне, что вы не настолько раскисли, чтобы оплакивать его потерю.

Отвращение в голосе пирата вызвало уже, казалось, позабытое раздражение.

– Я оплакиваю потерю Эша, – деликатно вытирая нос, выпалила Лорелея. – Потому что он ушел, а вместо него появился незнакомец. Эш никогда не сделал ничего бы настолько ужасного. Даже Мортимеру.

– В этом вы одновременно правы и неправы, – ответил он с кривой усмешкой. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Глядя на нее скорее с любопытством, чем с сожалением. – Однажды вы сказали, что, чтобы стать чудовищем, сначала надо совершить нечто чудовищное. И в Саутборне молодой Эш думал, что в детстве мог совершать чудовищные поступки, которые не помнил. Однако в тот день, когда мы расстались, я уверен, что у Эша до этого на руках была только грязь.