Он сказал / Она сказала - Эрин Келли

– Честно? Даже не знаю. Я действовал на автомате. Наверное, задержал бы его, хотя понятия не имею, как это делается.

– Самого полового акта вы не видели?

– Нет.

Голос Кита звучал бесстрастно, отстраненно и убедительно.

– И вы почти не разглядели жертву?

– Верно.

Он был собран и точен. Раньше я осуждала способность Кита отделять факты от эмоций; сейчас я ему завидовала. Почему я так не могу?.. Позже я поняла, в чем дело. Ведь он говорил правду.

– Вы не спросили ответчика, почему он уходит?

– Нет.

– Таким образом, ваши показания всего лишь дополняют показания вашей подруги, верно? Вы действовали на основании ее заключения о том, что происходит.

– Я доверяю заключениям Лоры, – веско произнес Кит.

Я ощутила укол совести.

– Готовы ли вы подтвердить под присягой, что это был секс без согласия потерпевшей? – продолжала давить Фиона.

– Конечно, нет. Как можно утверждать то, чего не видел?

Его улыбка обезоружила Прайс. На ее лице обозначилась тревога – единственная не сыгранная эмоция за целый день. Прямота Кита и любовь к фактам нивелировали подвох, содержащийся в вопросе. Ропот досады пробежал по рядам Балкомбов. Загремели дорогие украшения и золотые часы, зашуршала одежда. «Ох, они ей за это выскажут», – подумала я.

В отеле я сразу же переоделась. Кит сел на кровать прямо в костюме, разложив перед собой карту с достопримечательностями Корнуолла, и уставился на нее невидящим взглядом.

– Даже не представлял, что ступил на минное поле, пока не оказался за этой долбаной трибуной.

Не знаю, что он имел в виду – границы между сексом и преступлением или систему правосудия. А может, желал обсудить со мной обе темы.

– Ну, когда они спросили, уходил он или убегал. Как будто от этого зависит, виновен он или нет. Хорошо, что нам не надо возвращаться.

Я замерла с платьем в руках. У нас оставалось три дня. Я думала, мы будем следить за ходом дела.

– Можно завтра поехать в Гунхилли-Даунс. Помнишь, я рассказывал? Туда, где мегалиты и спутниковые тарелки.

Я не спеша повесила платье в шкаф, стоя к Киту спиной.

– Ага, значит, идея тебе не очень. Может, тогда пообедаем в Сент-Айвс?

Я промолчала. Он лег.

– Понятно. Ты хочешь остаться и сидеть в зале суда.

Я повернулась.

– Хотя бы пока его самого не допросят. Бесс послушать не получилось, но я хочу посмотреть на Джейми. Как он будет все отрицать. И хочу видеть, как он сломается.

Кит взглянул на меня с сомнением. Я попыталась воззвать к той стороне его натуры, что чтила порядок и метод.

– Завтра будут допрашивать врача и полицейских. Узнаем, что показала экспертиза.

– Ты же сама говорила, что ничего она не покажет.

Кит расстегнул запонки – маленькие серебряные крючки. Я только теперь заметила, что на них стоят инициалы его отца. Вот уж не думала, что Лаклан Маккол когда-то носил костюм.

– А следы борьбы докажут, что это изнасилование, или необходимо, чтобы она вслух сказала «нет»?

Следующий вопрос назревал сам собой: «Ты слышала или нет, что она сказала «нет», Лора?» Надо сворачивать с этой темы. Ему я солгать не сумею.

– Слушай, мы это уже проходили. Секс без согласия считается изнасилованием, Кит! И хватит об этом!

Он отпрянул от неожиданности.

– Да, я знаю, но…

Мой следующий вопрос был задан в той же тональности:

– Ты вообще ей веришь или нет?

Вспоминая об этом разговоре, я понимаю, что подразумевала «веришь ты мне или нет». Однако Кит, конечно, этого не знал и поступил как всегда, когда его пытались прижать, – призвал на помощь весь свой педантизм.

– Ты сама сказала, что она об изнасиловании не говорила, пока не приехала полиция. Если рассуждать логически, как я могу верить или не верить кому-то, кто ничего не говорил?

Конечно же, он был прав. Именно поэтому я пришла в ярость и выпалила:

– Вот уж никогда бы не подумала, что ты такой циничный напыщенный осел!

Я просто сорвала на нем зло. Меня терзало чувство вины, к тому же я переживала, что запорола показания. Но тогда я не отдавала себе в этом отчета.

Кит сморщился от несправедливого обвинения, однако стоял на своем.

– Я не циник. Я ученый. На суде эмоции ни к чему. Я пытаюсь взглянуть на ситуацию глазами присяжных. По-моему, стоит рассуждать логически, чтобы понять проблему. Далеко не каждая дискуссия имеет целью уязвить тебя и обесценить твои идеалы. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты одержима состраданием. Нельзя прожить жизнь, принимая все так близко к сердцу.

Я начала всхлипывать еще на середине его тирады и теперь выплюнула с обидой:

– У меня хотя бы чувства есть, и я не робот. В отличие от некоторых.

Казалось, что Кит сам сейчас заплачет. Он сжал в кулаке отцовские запонки.

– Это неправда, и ты сама это знаешь.

Мы балансировали на грани. Кит, следуя привычке всей жизни, уступил первым:

– Ладно, прости. Зря я, ведь для тебя все это так важно. Просто мы по-разному смотрим на вещи.

Он поцеловал меня в лоб.

– Останемся до конца, если хочешь. Два дня – ерунда. Когда еще удастся занятия прогулять.

– Спасибо. – Внутри шевельнулось раздражение, оттого что Кит мгновенно переменил мнение, хотя именно этого я и добивалась. – У меня такое чувство, что ради Бесс надо пойти туда и посмотреть, чем все закончится.

Кит аккуратно сложил карту по тем же сгибам, хотя любой другой на его месте свернул бы ее как попало.

– Мне кажется, ты уже сделала для Бесс все, что можно, – произнес он, убирая карту в чемодан.

Я снова напряглась, но за этим не последовало ни слова, ни многозначительного взгляда. Просто фраза, которая напугала лишь потому, что совесть у меня была нечиста.

– Ладно, – вздохнул он, застегнув молнию на чемодане. – Бесс все равно ничего не узнает. Кэрол Кент сказала, что они уехали из Корнуолла. Мы с ней больше не увидимся.

Кит

18 марта 2015-го

Круизный лайнер строили, похоже, в расчете на пенсионеров: перила вдоль каждой стены, стулья в баре с высокими спинками и с подлокотниками, как в домах престарелых. Я устраиваюсь так, чтобы видеть происходящее, при этом оставаясь незамеченным. Половина пассажиров и впрямь достигли пенсионного возраста. А еще – я сразу и не понял, когда брал билет, – на борту совсем нет детей. Я привык, что повсюду в общественных местах носятся детишки; здешний замедленный ритм и приглушенный гул голосов действуют угнетающе. А может, все дело в моем состоянии.