Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

Изучение птичьего языка и «ряби» от собственного присутствия формирует способность к пониманию и состраданию. «Моя энергия может заставить птицу улететь. Эта сбегающая птица может быть схвачена хищником, который устроил охоту в местах, потревоженных моим присутствием, – сказал инструктор по йоге. – Поэтому мы говорим. “Иногда ты кормишь певчую птицу, иногда ястреба”. Когда я слышу серию птичьих криков или вижу птицу, спасающуюся бегством, у меня сжимается сердце от тревоги. Я испытываю сочувствие и к добыче, и к охотнику, которому тоже нужно есть, чтобы прокормить своих детенышей».

Дома, на своих дворах или на других открытых площадках, участники сессии формируют «связующие нити с певчими птицами во дворе, и со временем эти нити становятся прочнее веревок», как выразился один из студентов, изучавших птичий язык на одном из ключевых уроков Янга. А один из участников сессии, хореограф, так подытожил свой опыт: «Сначала вы не слышите даже крошечной птички в кустах рядом с вами. Сидя и слушая природу, постепенно расширяя свое сознание, вы слышите песню, сначала тихую, но вскоре она становится хором, и затем ваше сердце становится частью этой песни».

Когда студенты описывают отношения и «рябь», которые появляются вместе со знанием птичьего языка, они приводят образ «меняющейся карты». Для представителей охотничьих и собирательских культур язык птиц создает ментальную карту с указанием типов, птиц, видимых или слышимых, их числа, особых характерных звуков и других деталей, которые позволяют найти ручьи или стоячую воду, рыбные места, выводки насекомых, мертвые деревья, фрукты, туши падших животных, хищников, и многое другое.

Для некоторых людей из класса Янга процесс преобразования выразился в большей заботе о людях, включая их самих. Семнадцатилетний юноша написал мне, что неделя, проведенная им за изучением птичьего языка, помогла ему наладить контакт со сверстниками, что в прошлом было для него настоящей проблемой. Он все еще может «заблудиться в попытках завязать отношения» с людьми, но он «всегда может отправиться на свою засидку, послушать птиц и позволить им быть зеркалом, которое поможет ему заглянуть внутрь себя и увидеть возможности для знакомства и любви».

Некоторые аспекты межвидовой коммуникации напоминают шестое чувство, обычно определяемое как «интуитивное восприятие». Не отрицая экстрасенсорный аспект этого определения, глубинная коммуникация с животными, скорее всего, представляет собой совокупность практических знаний, эмпатии и интуиции, а также использование чувств, о которых мы забыли или могли бы развить получше. Мы могли бы назвать эту совокупность талантов, эмоций и знаний «седьмым чувством».

По правде говоря, когда речь заходит о чувствах, люди, как правило, уступают животным. Слоны могут слышать грозу с расстояния в 310 миль (1 миля =1,61 км – прим. ред.). Гризли могут учуять вас за 18 миль. Собаки-ищейки могут даже нюхать сквозь время: они способны выстроить подробную историю из слоев запаха, сосредоточенных в одном месте. В дополнение к тому световому спектру, который мы видим, креветки-богомолы могут видеть в ультрафиолетовом, инфракрасном и поляризованном свете. Прыгающие пауки обладают тетрахроматическим зрением – это означает, что они видят четыре основных цвета (мы видим только три). Неудивительно, что они хорошо прыгают.

Тем не менее, мы не столь обделены. В своих исследованиях, выполненных для предыдущей книги, я обнаружил, что ученые, изучающие человеческое восприятие, больше не считают, что у нас есть только пять чувств: вкус, осязание, обоняние, зрение и слух. Они делают вывод, что люди имеют (но не обязательно используют) девять или десять чувств, а возможно, тридцать или более, включая, среди прочего, проприоцепцию (осознание положения нашего тела в пространстве) и эхолокацию (использование отраженного звука для определения местоположения объектов). В ходе одного исследования выяснилось, что люди, как летучие мыши и дельфины, оказались способными определять местоположение объектов по эху от щелчков их собственного языка. Эхо воспринималось через вибрации в ушах, языке и костях. Наши привычные чувства могут быть гораздо более острыми, чем предполагает большинство из нас. Есть причина, по которой у нас имеется две ноздри. Мы ощущаем запахи стереоскопично. При проведении исследования в Калифорнийском университете в Беркли, от группы студентов (участников исследования) потребовали носить защитные очки, наушники и рабочие перчатки, чтобы блокировать как можно больше чувств. Эти студенты могли точно проследить каждый поворот девятиметрового маршрута, по которому несли кусок шоколада. Они двигались зигзагами – прием, используемый почти каждым животным, домашним и диким, которое зарабатывает на жизнь носом.

Южноафриканка Анна Брайтенбах путешествует по миру, выступая в качестве профессионального межвидового коммуникатора. Она сообщает краткие мысленные картины, которые появляются у нее, когда она касается цепочки следов животного в поле – она называет это «внезапным знанием». Большинство ученых вряд ли поверят в телепатию у животных, но Брейтенбах, возможно, что-то знает об этом.

Мигрирующие птицы и рыбы используют магнитные поля Земли для навигации; теперь некоторые исследователи полагают, что люди обладают такой же способностью, называемой магниторецепцией – наш мозг содержит «клетки-решетки», которые отслеживают наше местоположение. Другую теорию предложил Рон Ренсинк, адъюнкт-профессор психологии и компьютерных наук, а также директор Лаборатории визуального познания в университете Британской Колумбии в Ванкувере. Он называет это «визуальным ощущением без зрения» или дополнительной визуальной системой, которую некоторые люди подсознательно используют совместно с обычным зрением. Они чувствуют, что что-то происходит за долю секунды до того, как мозг осознает поступающий свет и превращает его в изображение. Относясь с уважением к полученным им данным, некоторые ученые все же по-прежнему настроены весьма скептически, однако признают существование синестезии – явления, которое возникает, когда использование одной сенсорной или когнитивной способности, такой, например, как слух, приводит к активации другого чувства, скажем, зрения. Мы думаем, что видим то, что на самом деле слышим. Кроме того, ученые знают, что все животные обладают слабой биолюминесценцией (свечением, возникающим, когда электроны теряют энергию, испуская световые фотоны). В 2009 году японские ученые с помощью специальной камеры обнаружили, что наши тела излучают свет. Эта человеческая биолюминесценция в тысячу раз ниже того, что может обнаружить человеческий глаз, но тем не менее она есть. Исследователи сообщили, что «человеческое тело буквально мерцает». Если эти теории верны, значит, есть несколько разных способов увидеть кошку. И, вероятно, не меньше способов у кошки увидеть нас. Другие коллеги приняли эту спорную идею и пошли дальше. Дэниел Гоулман, автор книги «Эмоциональный интеллект», предполагает существование «своего рода нейронного wi-fi». Наш мозг постоянно реагирует на окружающих нас людей посредством зеркальных нейронов – системы, которая отслеживает наши эмоции и движения, и «активирует у нас точно те же области мозга, которые активны в другом человеке». Это позволяет нам «настроиться на одну волну» автоматически, мгновенно и бессознательно. Дигби Тантум, клинический профессор психотерапии в Шеффилдском университете Соединенного Королевства, считает, что разговорная речь играет лишь небольшую – или, по крайней мере, неполную – роль в человеческом общении и что человеческий «промежуточный мозг», как он его описывает, постоянно улавливает микросигналы других мозгов и передает их. Вторя Гоулману, он уподобляет эти сигналы Wi-Fi-соединению, человеческой беспроводной связи, всегда работающей на уровне подсознания. С его помощью мы улавливаем «подсказки» от других людей – не только дергание век, но и реальный сигнал, который, по его мнению, может объяснить, почему мы можем интуитивно уловить намерения другого человека, почему смех заразителен, а также почему нас привлекают крупные спортивные и религиозные мероприятия, где, как он утверждает, мы достигаем общего чувства трансцендентности. Он также утверждает, что растущий дефицит общения лицом к лицу, отчасти вследствие распространения Интернета, наносит ущерб нашей способности использовать эту связь.