Книга-ботокс. Истории, которые омолаживают лучше косметических процедур - Зильке Ноймайер

Впрочем, вчера вечером я гуляла с подругой (само собой разумеется, только до 22 часов – круги под глазами, понимаете?). И прежде чем мы с ней, слегка подвыпившие, пошатываясь, вышли из кафе, один голубоглазый субъект быстро всучил мне свой номер.

То есть в абсолютном офлайне, без всяких полетов на Ямайку, как и раньше. Думаю, что просто возьму и позвоню ему. В конце концов, никто не возражает против старомодного способа знакомства для дам в возрасте.

В своем стихотворении «Обыденный романс» Эрих Кестнер[30] пишет:

В семнадцать лет я читала эти строки с изумлением и представить себе не могла, что любовь может так просто взять и закончиться, без всякой драмы и минимум за неделю, как это случилось с моей лучшей подругой Анной. И возможно, даже более немыслимым мне казалось то, что я сама однажды встречу великую любовь. Действительно, какой парень захочет девушку с такой огромной задницей?

Если у других проблемами молодости были «слишком большой нос», «слишком маленькая грудь», «слишком толстые бедра», «слишком прямые волосы», то у меня это был «жирный зад». И этот жирный зад регулярно праздновал свою победу над моей самооценкой, главным образом на фуршетах, в примерочных кабинках отделов, где продают купальники, и во время каникул на море.

Я стала любить зиму и теплые пальто, завидовать турчанкам и ненавидеть диеты за то, что от них жир исчезает везде, кроме одной части – вы уже знаете, какой именно. Что за вселенская несправедливость!

Что же касается моей лучшей подруги, то Анне не нужно было ни сидеть на диетах, ни заниматься спортом – она всегда выглядела идеально.

Однажды в возрасте между двадцатью и тридцатью годами я повстречала свою великую любовь – так же случайно, как другие, по всей видимости, могут ее потерять. Бабочки в животе, пропущенные лекции и доселе неизвестная форма нарушения памяти, так называемая амнезия задней части. Моя голова была забита всевозможными мыслями о прошлой ночи, о минутах, проведенных вдвоем, о его запахе и мечтами о будущем, а не только о своей заднице.

Вопрос «Как я выгляжу?» теперь, согласно расчету степени вероятности, мой женский мозг задавал моему заду не реже и не чаще, чем моей коже, волосам или другим частям тела. После учебы я и мой возлюбленный получили профессию, стали жить вместе и завели детей. А после страшного падения с велосипеда в возрасте ближе к сорока годам я даже один раз порадовалась полноте своей задней части, потому что она послужила хорошим амортизатором для моего копчика. Он ужасно болел, но не был сломан, как это часто бывает с более худощавыми женщинами при падении с велосипеда.

Моя лучшая подруга Анна однажды потеряла свою любовь, как другие люди теряют шляпу или трость. Совершенно недраматично она, пожав плечами, объяснила: «Все не так уж плохо. Мы просто переросли друг друга. Так лучше».

Словно шляпу или трость, я постоянно теряла всевозможные вещи: ключ от дома, свой любимый кожаный пиджак, идеализм, кучу шариковых ручек и желание драматизировать. «Все не так уж плохо», – все чаще думала я. Странно, но своего мужа Алекса я по каким-то непонятным причинам до сих пор не потеряла – мы вот уже 25 лет остаемся парой. Нашу любовь мы не утратили.

Однако недавно я кое-что потеряла, как шляпу или трость: свою попу. Она исчезла. Я недоверчиво смотрюсь в зеркало. Округлость просто взяла и исчезла. Кто-то сделал из вопросительного знака моего тела восклицательный. Я вскрикиваю, истерически несусь к другому зеркалу, но и в нем я не наблюдаю свою попу. Она просто исчезла. Я готова своими собственными руками придушить вора.

Я мчусь к Анне и рыдаю, рыдаю. Анна обнимает меня и утешает. У меня пропала всего лишь попа, а у нее – муж. Но долго ли мой муж будет хотеть плоскую женщину? Да и новых парней, пожалуй, находят скорее вопросительные, а не восклицательные знаки.

Драма идет своим чередом: я избегаю зеркал, примерочной в отделе купальников и предлагаю семье провести следующий отпуск не на южном побережье, а в Скандинавии. У меня серьезные проблемы с концентрацией на работе, и я плохо сплю. Однажды ночью я просыпаюсь с криком: «Он пропал!».

«Кто пропал?» – сонно спрашивает муж, протягивает руку и щелкает выключателем, зажигая свет.

Я заикаюсь, хочу все рассказать, но в итоге, рыдая, показываю на свою заднюю часть.

«Ах вот оно что, твой зад. Я недавно заметил», – говорит муж, лежа рядом со мной. Лучше бы я упала в обморок. Но разве должен парень терпеть еще и такое?

Парень с трудом подавляет ухмылку.

«Теперь мы такие старые, так что можно смотреть на это спокойнее», – произносит он.

«Что, прости?» – Меня терзают мысли: что за бесчувственный чурбан! Он вообще понимает, что это значит для женщины?

Я целую его. Этому парню действительно стоит верить, что он не пропадет, как шляпа или трость.

Если, конечно, мы не умрем…

В сентябре 2014 года 55-летний пивовар Оливер В. досрочно вышел на пенсию. В феврале 2015 года он умер. 53-летняя Эльке В. отравила своего мужа, дождалась наступления трупного окоченения, а затем вызвала полицию. Прибывшим полицейским Эльке В. будничным тоном сообщила, что она убила своего мужа, потому что он был «таким ужасно старым мужем». Она совершила убийство, находясь в абсолютно трезвом уме, и лучше проведет остаток своей жизни в тюрьме, чем рядом с зомби.

Нас заинтересовал мотив убийства: «ужасно старый муж», и мы решили взглянуть на полицейские отчеты. Далее представлены выдержки из протокола:

Комиссар:

Почему вы убили своего мужа?

Эльке В.:

Я ведь уже сказала: потому что он был страшно старым!