Книга-ботокс. Истории, которые омолаживают лучше косметических процедур - Зильке Ноймайер

Я протягиваю аптекарше свой рецепт – йод, железо и кальций тоже нужно было купить, – и она как обычно достает для меня препараты из шкафа, где они хранятся. Я спрашиваю про органайзер для таблеток. Минуточку. Она ищет. И находит только «Мерседес». Он кажется мне слишком большим для моей маленькой подагры. Минуточку. Она позовет начальника. Он устроился к ним недавно и ввел в аптеке новый порядок, так что она просто не может отыскать органайзеры меньшего размера. Я разглядываю неприлично дорогие кремы для кожи, когда слышу низкий голос: «Это вы дама с органайзером для таблеток?»

«Да», – оборачиваюсь я.

Передо мной стоит он. Моего возраста, низкий голос, спортивного телосложения, всего лишь парочка седых волосков в бороде, лучистые светлые глаза, любезность словно сочится из всех пор его кожи. Я киваю, он улыбается. Я снова киваю, он улыбается еще приветливей. Боже мой! Какой мужчина! Господин Бломберг – так написано на бейдже – показывает мне органайзер упрощенной версии.

«Специальное предложение – три евро».

«Отлично», – слышу я свои собственные слова.

Когда я последний раз видела такого блестящего мужчину? И мне кажется, что он тоже считает меня привлекательной, нет, мне не просто кажется, в моем возрасте женщина об этом знает. В моем возрасте… Но что может смутить больше, чем покупка органайзера для таблеток пожилой даме?

«Я возьму его, – улыбаясь, говорю я. И добавляю: – Для моей матери».

Сногсшибательный аптекарь с улыбкой бросает взгляд на мои таблетки. Он приподнимает упаковку с лекарством растительного происхождения против заболеваний при климаксе и самодовольно замечает: «Полагаю, они тоже для вашей матери?»

Первый раз в жизни мне приходит в голову такой поразительный ответ: «Нет, для моего мужа».

Сногсшибательный аптекарь разражается громким смехом.

«Жаль, что он у вас есть, – говорит он, пробивая товар на кассе. – А то я хотел пригласить вас на ужин».

Я расплачиваюсь, иду к выходу и, чувствуя на себе его взгляд, поворачиваюсь: «Ну ладно. Я вам солгала. Климактерические таблетки для меня».

Он ухмыляется, понимая, что я имела в виду. В итоге я принимаю приглашение на ужин. О таком отличном ужине я буду рассказывать даже своим внукам…

• У вас никогда в жизни не будет никаких морщин.

• Алый цвет ваших губ не поблекнет.

• Муж не бросит вас ради молодой женщины.

• Климакс обойдет вас стороной.

• Вам не придется красить волосы.

• Вам не понадобятся очки для чтения.

• Слово «антивозрастной» останется для вас незнакомым.

• Вы не скатитесь в убожество старости.

• Укрепляющей гимнастикой пусть занимаются другие.

• Вам не нужно беспокоиться о своем здоровье…

• …потому что вы женщина, жившая пятьсот лет назад. Ваша средняя продолжительность жизни тогда составляла примерно 35 лет.

Со времен Коко Шанель или фильма «Завтрак у Тиффани» мы знаем, что каждая женщина старше двадцати лет обязательно должна иметь в своем гардеробе «little black dress», или «маленькое черное платье». «Маленькое черное», как его называют в Германии, или сокращенно от английского LBD.

У большинства знакомых мне женщин в шкафу висит хотя бы одно такое.

И у меня тоже. Сейчас у меня их уже три. Время от времени я покупаю себе новое. Мода меняется даже на классику, и супермини, которые я носила в двадцать с небольшим, уже не так актуальны.

Тогда, в двадцать лет, я даже представить себе не могла, что когда-нибудь буду чувствовать себя слишком старой для мини-юбки.

Раньше я придерживалась твердого убеждения, что всегда буду носить только мини и джинсы. Джинсы я все еще ношу, но мини-юбкам я сказала «адью».

Если я еще и надену прозрачные колготки, то буду чувствовать себя в SBD (supershort black dress) или суперкоротком черном платье практически голой, а подтяжка колен – это, скорее всего, довольно сложная операция, которую в состоянии оплатить только голливудские актрисы. Да и вообще, это же колени. Они так похожи на шею. Может быть, я когда-нибудь еще изобрету крем от морщин на коленях. (Если он уже существует, я буду очень благодарна за рекомендации.)

Мое маленькое черное платье сопровождало меня долгими ночами на множество вечеринок и празднеств в огромном количестве баров. Иногда по более или менее торжественным случаям, случалось трезвую, бывало пьяную, когда с мужчиной или без…

Если бы платья могли говорить, мне бы их, наверное, пришлось застрелить.

В последнее время я, к сожалению, вынуждена использовать свое маленькое черное платье не по назначению. Я надеваю его не только на вечеринки. Теперь я надеваю его еще и на похороны. Оно черное и, по крайней мере, до колена. Классика актуальна везде и всегда.

В возрасте 25 лет внезапный уход кого-то из моего окружения вызывал у меня такое чувство, что я живу как минимум в зоне ведения боевых действий. Удары бомб все ближе. То и дело замертво падает кто-нибудь из моих знакомых, друзей или родственников. Бум. Бах. Все. Конец. Вот как это было. Другие же оставались в печали и потрясении.

Я вспоминаю о своей тете, ныне тоже покойной, которая больше не хотела жить, потому что все ее друзья уже были погребены под землей. Надо сказать, что тетя была сильно верующей и с радостью ждала скорой встречи со всеми ушедшими в иной мир близкими. Для меня это не так просто. Верить. Но я была бы и в самом деле рада снова всех увидеть.

Что ж, я преодолела большинство таких жизненных рубежей, на которые даже дурак не сможет напороться. Поздно поняла, чего хотела, поздно вышла замуж, поздно родила ребенка. Опоздание – это не всегда плохо, и за это жизнь не всегда наказывает.

Единственным утешением для моего маленького черного платья стало то, что после похорон много едят и пьют. Тогда оно начинает снова чувствовать себя как дома.

Если можно было бы опустить саму церемонию погребения, то похороны не сильно отличались бы от вечеринки, правда, довольно грустной, или, возможно, именно по этой же причине немного распущенной.

И тут меня посещает мысль: а что, собственно, модница должна надеть в гроб?

Вы еще помните, как, будучи маленькой девочкой, хотели, чтобы у вас выросла грудь? Можете увидеть себя тринадцатилетней, лихорадочно ожидающей своего пятнадцатого дня рождения? До сих пор легко представляете, как, задувая шестнадцать свечей на праздничном торте, пожелали, чтобы их, наконец, стало восемнадцать?