Его одержимость - Полина Довлатова
Шрифт:
Интервал:
— Лера, нас ждут, — я слышу Костин шёпот. — Если хочешь, после того как всё подпишем, ты сможешь ещё походить по заводу.
Он наклоняется и слегка касается губами моей шеи, отчего я вздрагиваю. В этот же момент его руки задирают подол моей куртки. Пальцы проскальзывают под свитер, шершавые подушечки начинают поглаживать кожу на животе, и мне в один момент становится невыносимо жарко.
Суматошно озираюсь по сторонам, нервничая от того, что в холле полно людей, которые могут неправильно истолковать увиденное. Хотя, признаться честно, я сама уже не понимаю, как расценивать Костино поведение.
Сама разворачиваюсь к нему лицом, проворачиваясь в его руках, продолжающих лежать на моей талии.
И в этот же момент замечаю за Костиной спиной стенд с фотографиями. Взгляд моментально улавливает среди десятка лиц знакомые черты, и моё сердце в тот же момент болезненно сжимается.
Не смотря на то, что стенд находится довольно далеко, не смотря на потерю памяти, и на то, что человек на фото выглядит гораздо старше портрета на надгробной плите, я всё равно его узнаю.
— Костя, там… — голос дрожит и надламывается, и я тяжело сглатываю, пытаясь расслабить сжимающуюся гортань. — Там папина фотография… На стенде.
Чернов даже не успевает отреагировать, когда я вырываюсь из его объятий и практически бегом направляюсь к стене, на которой висит фото отца.
Подлетаю к стенду ни на миг не отрывая взгляда от родного лица. Папа практически не изменился с молодых лет. Только вокруг глаз появилась россыпь мелких мимических морщин.
На фото, с которого он сейчас на меня смотрит, отец улыбается, точно также как и на своей надгробной плите.
Почему-то мне кажется, что папа часто улыбался. В отличие от Кости, от которого не дождёшься лишней эмоции. Не знаю, зачем даже в этот момент я о нём думаю. Это лишнее сейчас. Я должна сосредоточиться на своём папе. Я хочу сосредоточиться на нём.
Рука Чернова ложиться на моё плечо, слегка сжимая его. Я не оборачиваюсь, продолжая вглядываться в фото, но всё равно чувствую, что Костя напряжён. Возможно, ему тоже тяжело смотреть на улыбающегося друга и знать, что того больше нет в живых?
Дрожащими пальцами дотрагиваюсь до снимка. Веду по контуру папиного лица, пытаясь впечатать его облик в свою память и в этот момент перед глазами снова мелькает яркая вспышка. Как тогда, на кладбище, когда я смотрела на фотографию мамы.
Я снова чувствую, как вокруг меня сгущается темнота, и внешние звуки медленно стихают, а меня саму словно отбрасывает куда-то в другую реальность, в которой я наблюдаю за происходящим со стороны.
Я нахожусь в комнате. Судя по антуражу, это девичья спальня. Светлая, с какими-то плакатами на стенах, несколькими мягкими игрушками на полках рядом с книгами, большим зерколом в полный рост.
Но внимание моё привлекает кровать. Потому что на ней я вижу себя. Только совсем немного младше.
Я укладываюсь головой на подушку и натягиваю одеяло к подбородку. Немного ёрзаю, пытаясь принять удобное положение.
Рядом со мной на краю постели сидит папа. Он улыбается, как и всегда, гладит меня по голове, наклоняется и целует в лоб, очевидно придя пожелать спокойной ночи.
Мне так хочется почувствовать его прикосновение на самом деле, а не наблюдать за этим издалека. Я тяну руку, хочу дотронуться, хотя бы ненадолго задержаться в этом воспоминании. Но как только делаю шаг вперёд, снова погружаюсь в темноту.
Ещё одна вспышка, и я вижу новую картинку.
Та же самая комната, и снова я лежу в постели. Я знаю, что это воспоминание свежее, потому что выгляжу на свой настоящий возраст.
Папа также как и в прошлом воспоминании сидит возле меня на краю кровати. Только почему-то он не улыбается больше. Наоборот. Лицо отца выглядит хмурым. Я каждой клеткой тела чувствую исходящее от него напряжение.
Папа поправляет одеяло, подтягивая его чуть выше. Я вижу, как трясутся его руки, когда он сжимает и разжимает кулаки, желая избавить пальцы от напряжения.
— Он не получит тебя, Лера, — словно эхо, слышу его шипящий, взволнованный шёпот. — Я увезу тебя из города. Он только через мой труп до тебя доберётся.
Резкая встряска возвращает меня в реальность и заставляет распахнуть влажные от слёз веки. После такого яркого воспоминания мне не сразу удаётся прийти в себя и какое-то время взгляд остаётся затуманенным.
А потом я чувствую, как моё лицо сжимают тёплые, слегка шершавые ладони и грубые пальцы проходятся по щекам, стирая мокрые дорожки слёз.
— Лера, посмотри на меня, — Костя слегка запрокидывает мою голову. Смотрит внимательно, встревожено, словно пытаясь залезть мне в душу и вытащить оттуда всё, что я там прячу. — Что случилось? Тебе плохо?
Я даже не успеваю ответить, когда он одним рывком подхватывает меня на руки и прижимает к себе.
Такое поведение Чернова дезориентирует на какое-то время. Его привычная сдержанность в один миг улетучивается. Даже через куртку я чувствую, насколько крепко он сжимает на мне руки, прижимая к своей груди. Его быстрое сердцебиение отдаётся в моих рёбрах, и это настолько необычно, что я просто теряюсь.
— Всё нормально. Я… могу стоять. Вам необязательно держать меня на руках.
Конечно, он не слушает. Было бы даже странно, если бы Костя сделал то, что я говорю. Крепче сжав в своих объятиях, мужчина относит меня до ближайшей скамейки и аккуратно усаживает.
— Что это было, Лера? — спрашивает требовательно, сканируя взглядом с ног до головы. — Тебя всю лихорадило.
— Костя, я… — нервно сглатываю, оглядываясь по сторонам. — У меня снова была вспышка. Как тогда, на похоронах, помните? Только на этот раз я папу вспомнила.
Чернов садится на корточки рядом со мной и сжимает мои ладони в своих руках. Только сейчас я замечаю, что мои пальцы трясутся. Впрочем, как и я вся. Дрожу от всего случившегося.
— Что именно вспомнила? — произносит стальным голосом. — Говори, Лера.
Вижу, как нервно дёргается его кадык, когда он сглатывает, чувствую, как напрягаются мышцы, перекатываясь под белой рубашкой и крепче обхватив мою ладонь, Чернов переплетает наши пальцы, словно соединяя нас в замок.
— Там по началу ничего такого не было, — проговариваю, не отрывая взгляда от наших переплетённых рук. — Просто воспоминания о том, как отец желал мне спокойной ночи перед сном. А потом… Костя, я не уверена, но кажется это была последняя ночь, перед их с мамой смертью. Он говорил о каком-то мужчине. О том, что не отдаст ему меня и увезёт из города.
Меня снова начинает лихорадить и я чувствую как мои внутренности леденеют окутываемые липкой паутиной страха. Потому что пока это всё не было произнесено вслух, то не казалось настолько ужасающим.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!