Немая - Агаша Колч

В доме большие запасы хранить негде, но во время уборки двора, за горой старья и мусора, вольготно расположившейся под окнами моей комнаты, обнаружился вход в просторный подвал. Правда, завал во дворе был продолжением накопленного там хлама, и мне ещё предстоят длительные раскопки. Но лиха беда начало!

Торг в этой части столицы был не таким большим и шумным, как у главных ворот. Здесь не продавали крупных животных, но можно было купить живых кур и кроликов. Всё торжище поделено на ряды по видам и группам товаров. Молочный ряд, мясной, рыбный, овощной, ряд, где продавали мёд и разнообразные продукты пчеловодства. Расположенный немного в стороне обжорный ряд манил покупателей аппетитными ароматами выпечки, напитков, всяческих похлёбок и каш.

Помня напутствие бабы Марыси о том, почему не стоит тратить деньги на готовую еду, я постаралась даже не смотреть в ту сторону. Каша у меня и дома есть. Правда, на воде и без масла, зато свежая.

Вспомнив о молоке и масле, потянула Боянку к молочному ряду. Но соседка остановила мой порыв.

– Зачем тебе молоко здесь брать, когда завтра молочник на улицу приедет? – увидев непонимание на моём лице, она объяснила: – Два раза в декаду по улице проезжает молочник. У него в повозке холодильный камень установлен и всегда всё свежее. И творог, и сливки, и молоко, да. А здесь на прилавке крынки на солнце весь день стоят – скисло всё давно. Мало купишь несвежее, так потом ещё тащить в гору, да. Не бери, не надо. Сказать молочнику, чтобы к тебе постучался?

Радостно киваю, конечно, сказать! Вряд ли Осею содержание творогом выдадут.

Так же соседка, заканчивая высказывания неуместным «да», отговорила меня от покупки свежей зелени и яблок. Оказывается, нашу улицу чуть ли не каждый день обслуживают разъездные купцы. По утрам они развозят заказы или продают то, что всегда пользуется спросом. Даже Богдан Силыч дважды в неделю загружает специально оборудованную телегу и объезжает постоянных покупателей.

– А как же! Уважение показать, торговлю поддержать, с людьми пообщаться, да, – объясняла мне Боянка основы маркетинга.

В рядах, где продавали тесьму, ленты, кружева и прочие милые женскому сердцу мелочи, мы с соседкой пропали обе. Никто меня уже не отговаривал от покупки. Напротив, который раз схватив меня за руку, женщина ахала: «Посмотри!», показывая на какую-нибудь причудливую отделку или блестящие пуговицы.  

Хоть я и придерживалась списка и постоянно одёргивала себя, но смогла остановиться лишь тогда, когда мотки кружев, лент, тесьмы и разноцветные клубки ниток перестали помещаться в суму, перекинутую через плечо. Но зато у меня теперь есть ножницы, иглы и сомнительный артефакт, якобы скрепляющий ткань.

Продавец, собравший вокруг себя толпу, ловко проводил по краю сложенных лоскутов серебристой палочкой, после чего отдавал их всем желающим полюбоваться крепостью и аккуратностью соединения. Стоило приспособление невероятно дорого - серебряную монету. Любопытных было много, желающих купить кроме меня не нашлось. Наверное, была бы рядом тётка Боянка, не позволила бы мне так глупо деньги потратить, но она отвлеклась на что-то, и я попалась. И где мои мозги были, что на такой развод повелась? Магия-магия, типичный наперсточник. А я – раззява, – корила себя за потерянные деньги, возвращаясь домой.  

По пути упросила уставшую соседку зайти на подворье ткача. Боянка, которую я тянула за рукав, вздыхала и ворчала, что угомону на меня нет, но позвала хозяина дома. Вышел, поздоровались, поклонились. И что дальше?

Мастер Баль переводил взгляд с меня на соседку и ждал, когда кто-то из нас скажет, по какому такому делу мы его от работы оторвали. Женщина смотрела на меня, а думала, как пантомимой показать, что хочу на ткань посмотреть. Когда ткач вновь перевёл взгляд на меня, я показала ему на свои глаза, потом на него и на ткань сумки.

– Тебе ткань на сумку нужна?

Нет! Ещё раз: на глаза, на него, потом, вспомнив, как бабушка половики ткала, сделала пару характерных движений – будто набилкой поперечную нить плотнее укладываю между двумя натянутыми в кроснах. Светлые боги, я даже названия примитивного ткацкого станка вспомнила. Только толку от того…

– Хочешь посмотреть, как я ткань тку?

Терпение, только терпение. Снова: я – тычу себя пальцем в грудь, хочу – хм… пропустим, посмотреть – показываю на глаза, ткань – дотрагиваюсь до рукава своей рубашки, до юбки Боянки, до сорочки Балья. Смотрю вопросительно на ткача – понял?

– Ты,– осторожно начал озвучивать мою пантомиму тот, – хочешь посмотреть на ткани, которые я тку?

Я даже запрыгала от радости и в ладоши захлопала. Мужчина тоже с облегчением выдохнул. Непросто далось ему понимание моего запроса. Но зато дальше пошло легче.

Метр – одна из основных мер длины, узаконенных французами в восемнадцатом веке. Но это в моей прошлой жизни, а здесь другая действительность и меры длины тоже другие. Аршин! Граждане, кто помнит, сколько это в граммах? То бишь, в сантиметрах. А может быть, есть те, кто знает, сколько это в пядях? Вот и я повторно зависла, когда ткач спросил меня:

– Сколько аршин полотна тебе надо, девица?

Первый раз это случилось, когда мастер Баль привёл меня в амбар, где на полках лежали рулоны ткани различного качества. От грубой крапивной и конопляной мешковины до тонких льняных небеленых полотен. Я ходила от полки к полке, осторожно прикасаясь к истории.  Это вам не музей старинного народного быта, где за стеклом стоит манекен в домотканом расшитом петухами сарафане и висит пара полотенец. Это натуральное, посконное*, если хотите. И запах на складе был соответствующий, природный.

*Посконное – сотканное из конопляных волокон.  

Кажется, именно там, в амбаре, я полностью осознала, что попала в другой мир и в другое время. Колени мелко задрожали, руки непроизвольно вцепились в надёжность деревянной полки, а лицом я уткнулась в тканый свёрток, который впитал мои слёзы.

– Эй, девица, ты выбрала али как? – позвал ткач, оставшийся с Боянкой у входа.

Его окрик привел меня в чувство. Выбрала, дяденька, выбрала. Окончательно осознала, что это не игрушка компьютерная, не бред и не сон, а реальная жизнь. Моя новая жизнь. Данная мне то ли в качестве наказания, то ли в качестве премии и второго шанса. Вытираю слёзы, делаю глубокий вдох и медленный выдох, после чего выхожу из лабиринта стеллажей к ожидающим меня людям.

И вот опять – сколько вешать в граммах? Да не помню я, а скорее всего, и не знала никогда длину аршина*.

*Аршин – длина от кончиков пальцев до плеча. Но руки у всех разные, поэтому был определён стандарт. В переводе на понятную меру длины – 0,71 м.

Обратила внимание, что в основном ширина ткани меньше метра. Может быть, это и есть пресловутый аршин? Если так, то…

Ох, никогда математические расчёты не были моим коньком. Беру тонкую веточку, присаживаюсь на корточки и на тонком слое пыли земляного пола пытаюсь просчитать, сколько же мне всего нужно. Дано: две кровати длиной около двух метров, приблизительно метровой ширины. Мне нужна мешковина для двух матрацев и двух подушек, которые я набью вычесанной овечьей шерстью. Ещё нужны два наматрасника и две наволочки, которые будут предохранять лёгкую ткань постельного белья от трения о мешковину. Такую же ткань я возьму и на одеяла. Более мягкая и тонкая материя для двух комплектов, состоящих из простыни, наволочки и пододеяльника. К тому же, натуральные ткани –а здесь других не существует – при первой стирке сильно «садятся». Значит, и это необходимо учесть . Да твою ж пииииииииииииииии… с такой математикой!