Две королевы - Александр Дюма

Король вручил письмо дону Хуану, который не мог бы составить это послание лучше, если бы сам диктовал его. Он поспешил унести письмо, а также королевскую грамоту о назначении его первым министром, отправился в Мадрид, отдал свои первые распоряжения и явился к королеве-матери в шесть часов утра.

Она еще спала, когда пришли доложить о том, что дон Хуан пришел по приказу короля.

— По приказу короля? — воскликнула регентша. — Это невозможно! Передайте сеньору дон Хуану, что я еще не вставала и приму его позднее, но прежде я хочу повидать сына.

Камеристка возвратилась в полном смятении:

— Госпожа, принц настаивает; еще он говорит, что ваше величество должны немедленно подняться с постели, иначе он сам войдет в спальню, поскольку явился от имени короля.

— Какая дерзость! Это неслыханно! Вы ошибаетесь. Я иду к королю, и мы еще посмотрим. Быстро подайте мои юбки и накидку.

— Госпожа! Дело в том…

— Ну, что еще?

— Его величества короля нет во дворце. Сегодня ночью он уехал в Буэн-Ретиро.

— Мой сын? — воскликнула королева-мать, потрясенная новостью.

— Увы, госпожа, это так.

— Значит, все потеряно. Введите этого человека, я хочу его видеть немедленно.

Королевский бастард вошел, с притворным почтением поклонился и встал, ожидая расспросов. Королева-мать была охвачена таким неистовым гневом, что вначале не могла говорить.

— Что все это значит, сударь? — наконец спросила она. — Почему вы так осмелели? Уж не забыли ли вы, кто вы такой и с кем говорите?

— Я нахожусь здесь не по своей воле, и то, что вы сейчас услышите, скажу не от себя, а от имени короля, вашего и моего повелителя.

— От имени короля? Моего сына?

— Да, сударыня. Он поручил мне передать вашему величеству это письмо.

И дон Хуан протянул королеве роковое послание; резким движением она вырвала письмо у него из рук, и, по мере того как она читала, лицо ее покрывалось мертвенной бледностью. Она дочитала все до конца, помедлила, словно выигрывая время, чтобы собраться с силами, затем движением руки, в котором отразилось все гордое величие ее предков, попросила принца удалиться:

— Прошу вас выйти, сударь! Я последую за вами через минуту, извольте подождать меня.

Дон Хуан поклонился до земли и вышел в кабинет королевы, портьеры которого сомкнулись за ним.

— Ах ты змеиное отродье! — воскликнула Мария Анна, погрозив ему вслед кулаком. — Исполняешь роль лакея и альгнасила, тогда и я буду обращаться с тобой как с лакеем и алывасилом!

Она заставила его прождать три часа. Дон Хуан стучал ногами от нетерпения, но ничего не говорил. Однако спустя час ему в голову пришла неожиданная мысль.

Он велел созвать всех людей, с которыми должен был поговорить, вызвал к себе своих секретарей, грандов и стал отдавать им распоряжения с таким видом, будто находился у себя дома, причем все это проделал с таким добродушным лукавством, что столь остроумная месть привлекла на его сторону всех весельчаков.

Услышав шум, королева послала узнать, что там происходит.

— Передайте ее величеству, что мой долг — подчиняться ее приказам и ждать ради ее забавы, но вместе с тем первый министр не может напрасно терять время. Поэтому я решил заняться делами здесь, чтобы не нанести ущерба королевской службе. Ее величество может ни в чем не стеснять себя: я буду ждать столько, сколько ей будет угодно.

Этот ответ вызвал у Марии Анны такую ярость, что она чуть не задохнулась, — пришлось даже брызгать ей в лицо водой. Видя, как дон Хуан издевается над ней, королева решила ехать, велела передать ему, что она уже готова, и села в карету, приказав закрыть дверцу как раз в тот миг, когда дон Хуан уже собрался подняться туда вслед за ней.

— В этой карете я у себя дома, — бросила она ему, — и не желаю принимать вас здесь. Следуйте позади меня, вы для иного не созданы.

Дон Хуан подчинился, ни на секунду не утратив веселого расположения духа, ведь он обладал теперь властью, так какое значение имело для него все остальное?!

Королева вошла в монастырь Благовещения с таким видом, будто появилась здесь по собственной воле. Она держалась так же гордо, так же заносчиво, как в те дни, когда еще повелевала. Дон Хуан попытался проследовать за ней, но она обернулась к настоятельнице и, сопровождая свои слова величественным жестом, произнесла:

— Закройте ворота!

Монахиня замерла от удивления, не зная, как поступить в присутствии бастарда, показавшего ей приказ короля.

— Закройте же! — резко повторила Мария Анна.

— Но, ваше величество… король…

— Король — мой сын, — заметила королева-мать с большим достоинством. — Если у королевы Испании, австрийской принцессы, нет иного пристанища, кроме монастыря, то по крайней мере в нем она останется хозяйкой; никто не смеет входить сюда без ее распоряжения. Королю это известно, и он не мог отдать приказы, не согласующиеся с моими, вы это прекрасно знаете, госпожа настоятельница, вы ведь Медина-Сели! Просветите же этого бастарда, не обязанного знать подобных правил, ведь им не учат таких оборванцев.

На сей раз она нашла брешь в его броне — дон Хуан чуть не сорвался. До сих пор он, побочный сын, присваивал себе все права законных детей короля, требовал всегда, чтобы с ним обращались как с принцем королевской крови, и почти на равных держался с коронованными особами.

Но однажды господин принц (Великий Конде), скрывавшийся во времена Фронды в Брюсселе, преподал ему жестокий урок — и дон Хуан с трудом проглотил обиду.

Все произошло из-за короля Англии Карла II, изгнанного из своих владений взбунтовавшимися подданными и отличавшегося чрезвычайной скромностью; дон Хуан обращался с Карлом II как с человеком низшего звания, держал себя с ним покровительственно, что выглядело вдвойне смехотворно перед лицом несчастного монарха. Принц Конде потерял терпение и решил поставить дона Хуана на место. Он пригласил на ужин короля Англии, а также дона Хуана, в те времена наместника в Нидерландах. Когда высокие гости и другие приглашенные перешли в обеденный зал, все с удивлением увидели, что на столе приготовлен лишь один прибор, причем в золотом ларчике, а около стола стоит лишь одно кресло и сесть больше не на что. Карл II был поражен больше других, ибо он не привык к королевским почестям. Он стал настаивать, чтобы принц Конде и все его гости сели за стол, однако хозяин ответил, что, после того как король отужинает, он сам, дон Хуан и другие вельможи смогут приступить к трапезе в другой комнате, но они, разумеется, не вправе позволить себе сидеть рядом с его величеством.

Сказав это, принц взял салфетку, поднес воды, чтобы король мог омыть руки, и выразил полную готовность обслуживать его за столом. Карл II всеми силами противился этому и наконец решительно заявил, что не станет есть один, а если принцы не сядут рядом с ним, покинет дом.