Одним лайком меньше - Эллери Ллойд

Едва увидев две полоски, я поняла, что не стану сохранять беременность. Мы уже два года жили вместе – достаточно долго, чтобы завести ребенка, – но насколько Дэн желал стать отцом, настолько же я не желала становиться матерью. Мне хотелось строить карьеру, путешествовать, носить красивые наряды, покупать дорогие сумки, есть вкусную еду, пить хорошее вино в модных ресторанах, разговаривать об интересных вещах. А от чего предстояло отказаться Дэну ради ребенка?

Полли пошла со мной в клинику.

После операции я испытала колоссальное облегчение, хотя, возможно, просто запретила себе чувствовать что-то иное.

Во второй раз я пошла одна.

Может быть, я тянула с решением чуть дольше, но точно не терзалась раздумьями. Знаю, в таких случаях полагается мучиться совестью, однако я сделала осознанный выбор и не раскаивалась по поводу двух комочков клеток. Порой я чувствую укол в сердце, когда читаю в «Инстаграме» пост какой-нибудь женщины, описывающей душевную боль, которую она до сих пор ощущает из-за своего решения, но стараюсь на этом не зацикливаться. Как по мне, тут особенно не из-за чего страдать.

Возможно, Дэн считал бы иначе, если б знал…

Лицо доктора Фэйрс безучастно, как огромный плакат у нее за спиной, рекламирующий ее товары по уходу за собой. (Я упоминала, что мое присутствие на сеансах предусмотрено контрактом?)

Нет-нет, доктор Фэйрс не шарлатанка – невзирая на то, что она постоянно пытается впарить мне таблетки для повышения внимания, обогащенные комплексом омега-три, и непрестанно упоминает свою речь на конференции «Тед-Экс», а также книгу, признанную бестселлером по версии «Санди таймс». Похоже, сертификаты у нее на стене вполне настоящие. По правде говоря, мне не очень-то по душе регулярно тащиться в Мэрилибон и убивать целый час, разглагольствуя о чувствах, которые, по ее мнению, должны у меня присутствовать.

– И что же побудило вас передумать по поводу рождения детей?

Пожимаю плечами.

– Обстоятельства изменились. Вероятно, время пришло.

* * *

17 586 лайков

@ПростоМама: «Как быстро летит время! Сколько дней прошло, сколько было слез, сколько страхов! Для маленького человечка не важно, что маме не мешало бы помыться, что она с ног до головы обсыпана крошками от печенья, а ее одежда выглядит так, будто только что из центрифуги. Нас угнетают #серыебудни, однако порой происходит чудо, и тучи сами собой исчезают. Я называю это #бодрыебудни. В такие дни я чувствую себя настоящим супергероем, окруженным верными соратниками – моими знакомыми мамочками, и вспоминаю, что жизнь – череда маленьких побед. Сегодня Коко исполняется четыре года – это еще одна моя победа. Разрезая торт в кругу друзей, я хочу узнать, каковы ваши #бодрыебудни. Напишите мне в комментариях, отметьте подруг и получите возможность выиграть чек на тысячу фунтов #бодрыебудни #мамарулит #Кокоужечетыре #реклама».

На этот праздник явились все инстамамочки. Двое суток только о нем и писали. Та, что может все, та, что из Хакни, та, что с сиськами, и еще одна неизвестная держат бокалы с шампанским и заразительно хохочут. А вот другая – позирует с ребенком в костюме динозавра. Какие-то дети с раскрашенными лицами изображают тигров. Я захожу то в один аккаунт, то в другой, просматриваю фотографии, поминутно проверяя блог Эмми, не появился ли новый пост. Делаю это часами, а то и целыми днями. Если присмотреться, можно заметить, как тщательно все скоординировано. Они ставят одинаковые хэштеги, лайкают фотографии друг друга, пишут комментарии, рекламируют, упоминают, отмечают в постах, талдычат на одни и те же темы. Сегодня – по поводу женской дружбы, дескать, мамочкам крайне важно держаться вместе. ПростоМама вступает первой: выкладывает групповую фотографию с пятью-шестью инстамамами и пишет, как ей повезло иметь таких замечательных подруг. Через пару минут они подхватывают.

Знаете, что странно?

Ни одна из этих женщин не была у Эмми на свадьбе. Месяц назад она опубликовала свадебное фото в честь пятилетней годовщины. Первое, что пришло мне в голову: кто все эти люди? Ее мужа я, конечно, узнала, но никто из гостей, собравшихся на ступенях церкви вокруг счастливой пары, не был мне знаком. Эмми ни разу не упоминала даже подружку невесты – высокую девушку, несущую ее шлейф.

Сами понимаете, это выглядит несколько странно. Более того, подозрительно.

После случившегося многие женщины, которых Грейс считала лучшими подругами, от нее отвернулись. Просто вычеркнули ее из жизни.

Для моей дочери дружба была превыше всего. Она держала на холодильнике фотографии друзей, развозила всех по домам после вечеринок, помнила дни рождения.

Половина из тех, кого мы пригласили на похороны, даже не потрудились ответить.

Конечно, были те, кто сделал над собой усилие и навестил Грейс, чтобы поддержать ее в горе. Но такие встречи всегда проходили неловко; сразу видно, говорила моя дочь, как они боятся расстроить, сказать лишнего. Гости натужно молчали, потом начинали поглядывать на часы.

Знаете, что самое страшное? После смерти Джорджа, когда я впервые осталась одна, Грейс единственная находила правильные слова. Она умела приободрить, когда я погружалась в черное отчаяние и не видела смысла жить дальше. Рассказывала анекдоты, точно так же, как сделал бы Джордж, чтобы меня развеселить. Заявляла, что папе не понравилось бы, если б я до конца дней плакала, горевала и сохла. Улучив подходящий момент, напоминала мне о бытовых мелочах, за которые я так сердилась на Джорджа. Иногда просто брала меня за руку, давая понять, что тоже по нему тоскует.

А я, ее мама, не могла сделать для нее то же самое. Мне не удавалось найти верные слова, верные жесты, когда Грейс пыталась справиться с горем. Все, что я говорила или делала, раздражало, расстраивало ее, – и это приводило меня в отчаяние. Я предлагала сходить куда-нибудь – в ресторан, в кино, просто на прогулку, – но Грейс только отмахивалась. Ей казалось, люди ее осуждают: отворачиваются, замолкают, стоит ей пройти мимо. Она утверждала, что пару раз слышала оскорбительные выкрики в свой адрес. Я внушала ей, что это не так, призывала не впадать в паранойю.

Им с Джеком было очень тяжело.

Помню, однажды я приехала их навестить. Стоял конец ноября, один из дней, когда солнце не в силах пробиться сквозь тучи. Подъехав к дому, я увидела Джека: он сидел у себя в машине, низко опустив голову и положив руки на руль. Его плечи вздрагивали. Когда он взглянул на меня, его лицо было мокрым от слез. Услышав шум мотора, Грейс вышла на порог. Мы прошли в кухню; там уже был накрыт стол. Грейс начала накладывать еду. Минут через двадцать, когда мы почти доели, вошел Джек, поздоровался, сел за стол и больше не вымолвил ни слова.

В молодости кажется, что все, кого ты любишь, будут с тобой всегда.

Сперва были мы с Джорджем. Потом – мы с Джорджем и Грейс. Потом – мы с Джорджем, Грейс и Джек. Потом – я, Грейс, Джек и Эйлса. Потом – я, Грейс и Джек. Потом – я и Грейс. А теперь осталась только я.