Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе - Светлана Дорошева

китайских мифов, чтобы мир материализовался, бог хаоса Хуньдунь должен был умереть. И было это так. Хуньдунь жил посереди Нигде и представлял из себя шестиногую и двукрылую тушу без головы. По бокам Нигде обитали два богодракона. Они приходили к Хуньдуню в гости и очень его любили. Хаос умел хорошо танцевать, поил друзей чаем, в общем, был мил. В благодарность за гостеприимство драконы решили подарить ему лицо – просверлить в нем семь отверстий, чтобы он мог дышать, видеть, есть, слышать и обонять. Они проделывали по дырке в хаосе ежедневно, и на седьмой день Хуньдунь умер.

Этот миф используется для иллюстрации двух противоположных назиданий. Первое – о губительности благих намерений, а второе – о невозможности развития без насильственного вмешательства со стороны.

Но очевидно Хуньдунь не умер. Он просто переехал в старый город в Шанхае. И живет там, как гений трэш-арта, нагромождая швабру на будду, бодхисаттву на мопед, белье на каменных псов Фу – и производит из своего нутра тысячи велотачек.

Тачки расползаются по городу, как миньоны хаоса, издеваются над гуччи и луи виттоном, окуривая их вонючим тофу, а по ночам возвращаются обратно в старый город, нагруженные, чтобы скормить Хунь-дуню собранный за день хлам.

Единственная причина, по которой хаос еще не заполонил мир, – это стражи. Во всех странах, во всех городах, старых и новых, они сидят в одинаковых позах, на одинаковых скамейках, с одинаковыми палками, прическами и выражениями лиц – стерегут хаос. Следят за порядком: чтобы белье было чистым, дети – вымытыми в тазах, девицы – прилично одетыми, мужики не орали пьяными, сверчки не разбежались, а охранные амулеты не выгорели на солнце. Бабки на лавочке, вездесущие стражи, бдят на своих боевых постах, чтобы хаос снова не накрыл собою землю.

* * *

– Ты такая европейка! – злилась Шанхайская Принцесса на мой восторг от старого города, вышагивая по крыше с сигаретой.

– Что? Почему? Я же… Слушай, ты произносишь «европейка» как «ты меня ужасно раздражаешь!»

– Ну потому что ты!.. такая европейка! У вас нездоровая одержимость культурным шоком. Хибары, нищета, грязь, общественные туалеты… О боже, в ста метрах от понатыканных небоскребов нет водопровода, вы только представьте! Эти дикари харкают себе прямо под ноги, а дети какают на асфальт у витрины «Коко Шанель», потому что вы видели эти очаровательные китайские ползунки с разрезом на попе?! – Принцесса с такой экспрессией изображала шокированных европейцев, что сигарета в ее руке выписывала огненные иероглифы гнева на фоне ночного неба. – О змеях и прочих ужасах китайской кухни я вообще молчу! Европейцы – скверные воры. Они приезжают сюда вот как ты! Не зная ничего! Перед ними несметные сокровища – тысячелетние традиции, затейливая многоэтажная культура, три спутанные между собой религии… Да в одном резном шарике из слоновой кости – истории на пять томов, но не-е-е-е-ет: все, что они увозят отсюда – это потрясающее знание о том, что китайцы едят собак и водят детей на поводках! Еще какой-нибудь рассказ из желтой прессы всенепременно в придачу – про повара, которого ужалила мертвая змеиная голова спустя полчаса после того, как он ее отрубил. Повара не спасли, змею сварили в суп! К супу подавали собачьи пенисы. Ничто так не возбуждает западного человека, как очередной рассказ путешественника о собачьих пенисах из серии «их нравы»…

Я виновато молчала, мысленно отмечая, обо что из перечисленного я уже исправно шокировалась, а обо что еще только предстоит, потому что Принцесса попала в точку – я была «такая европейка!»

– У меня для тебя подарок! – с тем же возмущением сказала Принцесса, выудила из-за стула пакет и хлопнула на стол книжку. Бокалы тихо звякнули.

Книжка называлась «Китайские вещи» и была сборником фотографий, собственно, китайских вещей с небольшим описанием: что это, зачем оно и как так вышло, что оно такое странное. Я развернула книгу к тусклому свету свечи на столе и раскрыла наугад. Разворот назывался «Красные Трусы». На фото был мужчина в красных труселях крупным планом от пупа до бедер. На трусах красовался золотой иероглиф. Текст начинался так: «Китайский лунный календарь включает в себя двенадцать земных ветвей и двенадцать небесных стеблей…»

Люди с «тысячелетними традициями и многоэтажной культурой» таки знали толк в интриге. Хочешь-не хочешь, а прочтешь – любопытно же, как эти стебли приведут к красным труселям.

– Спасибо тебе.

…

– Ты права насчет европейцев. Прости.

– Да при чем здесь?.. – бросила Принцесса. – Все понятно, я сама такая. Посмотрела я твоего Микеланджело. Наверное, ты так смотришь на образцы каллиграфии – как баран! Видела у тебя в студии, что за туристическую фигню ты прикупила… У меня такое же с твоим Ренессансом. Ну, много дебелых голых людей, какой-то… парад просто дебелых голых людей. Непонятная, инородная красота. И каллиграфия, и голые люди раскрывают свой смысл только знающему. Чужими сокровищами нельзя завладеть, только понять. А как понять? Нужно разбираться, тратить годы, продираться через дикие дебри чужих культурных кодов и вообще… стать китайцем. Ну или европейцем. Собачьи пенисы куда как проще, что ж я, не понимаю, что ли?

– Сто процентов. А скажи, вы же тоже шокируетесь о нас?

– Конечно.

– Расскажи мне про это.

– Сейчас ты – гость на моей земле, и я наблюдаю твой натуральный шок, ужас и восторг. Вот приеду к тебе в Израиль – тогда и восхищусь, как дико вы все там живете.

Ладно.

* * *

Неподалеку от гостиницы была школа. Напротив школы – ремонт обуви и мобильных телефонов (вместе, да) и массажный салон, где на входе также продавались сверчки в плетеных темницах. В районе трех часов перед школой начинали толпиться родители – встречали пионеров. Я любила смотреть, как пионеры высыпались из школьных ворот, а родители расхватывали их, рассовывали по тачкам и развозили в разные стороны, словно в мультике.

Как-то мы возвращались с Шанхайской Принцессой из конфуцианского храма в послеполуденную жару. Школьные занятия как раз закончились и всюду сновали пионеры. В горячих волнах над плавящимся асфальтом они двоились и множились, как оборотни.

– Скажи, а ты тоже была пионером? – спросила я Принцессу.

– Кем?

– Ну вот дети в красных галстуках. У нас они назывались пионерами. Я была.

– А, ну да. Просто так положено в школе – носить красный галстук. В младших классах – зеленый, но это только в Шанхае.

– У нас в младших классах были значки в форме звезды с Лениным посередине. Это октябрята. Подготовка к пионерам. А потом комсомол и партия.

– Ну да, у нас