Вид с больничной койки - Николай Плахотный

У многих на памяти еще эти средства: всем знакомый папаверин, дибазол в сочетании с сустаком.

— По моим представлениям, медицина по сути своей должна быть в меру консервативна.

— Точно подмечено. Действительно, жизнь — это эволюция. Взрывы, скачки ей противопоказаны. А теперь слушайте, — заговорщически молвил Петр Николаевич. — После девяносто третьего года на основании рекомендации некоего Международного общества по гипертонии лечение успокаивающими препаратами отечественного производства (весьма дешевыми) было вдруг отменено. Седативные лекарства одним махом вычеркнули изо всех справочников и рекомендательных врачебных списков. Валокордин и близкие к нему аналоги заменили импортные формы, предназначенные не для лечении гипертонии, исключительно для купирования острых приступов на короткое время. Академики-кардиологи будто по сигналу дали молчаливое согласие: сделали кивок. И тотчас же в Россию хлынули западные снадобья. Теперь им уже и счету нет! Предназначение оных: самым изощренным способом купировать в организме больного давление… При этом цены на импортные пилюли растут по нескольку раз в году.

По команде бывшего министра Зурабова средства для оздоровления контингента сердечников косяком хлынули в города и веси. Задачу они частично выполнили, при этом вызывая в мозгу непредсказуемые изменения. Попутно порождая еще более худшее: инсульт в разных модификациях.

— Да разве такое возможно? Это похоже на базарный бизнес в гадском исполнении.

— Интуиция вас не обманывает, — заметил ученый. — Но гипотеза ваша скоропалительна. У авторов проекта была благая цель. Они намеревались искоренить изначальное зло, точнее его конкретное проявление, а именно: повышенное артериальное давление.

— По-моему, тут отдает схоластикой, формализмом.

— Как сердечник с многолетним стажем вы вправе дискутировать с учеными мужами не заочно, а прямо с трибуны кардиологического симпозиума.

— Ну это, пожалуй, слишком…

— В спорах рождается истина… Бороться за жизнь больного ишемией путем снижения артериального давления равносильно тому, если бы доктор решил вылечить своего пациента, предположим, от пневмонии, способом понижения температуры тела… Да и тот же тонометр выявляет всего лишь факт нарушенного (или обычного) давления в системе кровообращения.

И далее после некоторой паузы:

— Физиологи знают: резкое снижение АД чревато непредсказуемыми последствиями.

При этом имеет место скрытая зависимость: ежели уменьшается скорость кровотока, соответственно ухудшается кровоснабжение мозга, сердца. Не зря же в руководствах по применению диротина, энаиа, иреетариума и им подобных препаратов фирмы предупреждают врачей и пациентов о так называемых побочных влияниях на организм названных лекарств, указывая при этом на опасность нарушения мозгового кровообращения. Перечисляются и соответствующие симптомы: головная боль, головокружение, тошнота, рвота, общая слабость. То же самое читаем и в инструкциях к нолипрелу, ришекору, энапу и им подобным лекарствам. Отсюда вывод: лечишься от высокого давления, — следом вам угрожает инсульт.

— Какое, однако, коварство… Куда же смотрит медицина?

— Повторяю вышесказанное: «В медицине — как в армии… Дан приказ — выполняй неукоснительно!» В противном случае администрация найдет других исполнителей.

— Проблема эта хорошо известна специалистам по инсультам, то есть неврологам. — Петр Николаевич извлек из портфеля небольшую книжицу, быстро нашел нужное место. Чеканя слова, цитировал подчеркнутое: «Если стараться у всех больных поддерживать артериальное давление в одинаковой мере и доводить до формальных цифр 120/80, у части пациентов подобное снижение вызывает инсульт мозга… Как правило, это следствие «чрезмерной терапии»… А это не менее серьезная проблема… Пора бы нам найти уже взаимопонимание с кардиологами. Нет ничего более страшного в жизни, чем болезнь, созданная руками врача».

Близился рассвет. Наш поезд застрял на полустанке — видимо, в ожидании встречного.

Я сидел, опершись локтями на стол, осмыслял противоречивую информацию. Ведь еще в ходе беседы с академиком Беленковым не все тезисы его казались мне бесспорными.

При всем том была, конечно, и магия авторитета, и обаяние незаурядной личности. Между тем в обществе все явственней слышен ропот о несовместимости бизнеса и медицины. Коммерческий дух (душок!) стал особенно чувствоваться с приходом в здравоохранение хитромудрого Зурабова. Пора уже назвать вещи своими именами… Этот делец много зла причинил стране, нации в целом. В этой связи пора б уже сказать веское слове Генеральной прокуратуре вкупе с Советом безопасности РФ.

А что делать в этой ситуации нам, больным людям, пока госслужбы будут разбираться с Минздравом, а Минздрав с академиками? Ведь людские потери в отечестве день ото дня растут; а бизнесмены от медицины, торопясь, набивают мошну… Но, слава богу, свет клином не сошелся на «продвинутых» лекарственных новинках с заморскими лейбами, к коим руки приложили наши бизнесмены в белых халатах. Благо, в свите Гиппократа есть еще «инакомыслящие»… К тому ж время они не теряют. Возглавляет эту когорту энтузиастов маститый академик-физиолог Н. А. Агаджанян. В молодые годы он трудился в центре подготовки космонавтов и внес личный вклад в многосложную проблему: восстановление кровообращения у пациента, побывавшего в экстремальных условиях. Да, кстати сказать, и теперешняя наша жизнь тоже ведь сплошной экстремал, — причем в глобальном масштабе.

По сей день доктор космонавтов не почивает на лаврах. С группой энтузиастов — в нее входит и его коллега, ученый-физиолог Юрий Николаевич Мишустин — ищет выход из тупика, в котором оказались то ли по умыслу, то ли по недомыслию их титулованные собратья. Ну и вместе с ними бесчисленные пациенты-сердечники. Но вот вроде бы появился свет в конце туннеля… Речь идет о сконструированном сообразительными докторами чудесном приборе под титлом «Самоздрав». Одно название о многом говорит.

С его помощью сам болящий может корректировать многие жизненно важные функции головного мозга.

В какой-то момент я почувствовал у плеча прикосновение руки соседа:

— Пусть эта книга будет вашей, — после чего чиркнул на первой странице несколько слов.

При тусклом свете настольной лампы прочел я уже знакомое мне имя: Ю. Мишустин. И название: «Выход из тупика». Книга вышла в четвертом издании в городе Самаре.

Под конец мы обменялись телефонами. При расставании Петр Николаевич сказал:

— В крайнем случае подайте сигнал. Чем сможем — поможем.

Дома перечел я книгу Мишустина безотрывно. И понял: написать ее мог человек очень смелый и глубоко убежденный в своей правоте.

После этого извлек из дальнего угла шкафа собственную рукопись «Записки пациента». И не нашел в ней ни одного абзаца, который нуждался бы в корректировке. Мои мысли, наблюдения толкования нынешней медпрактики линейно совпадали с тезисами автора книги «Выход из тупика».