Сердце под прицелом - Рейчел Томас

А может, она его уже встретила?

– Ты любишь Ричарда?

– Ты думаешь, что я люблю его?

– Почему ты так удивляешься?

– Потому что он просто друг. Если быть до конца честной, очень больно испытывать чувства к человеку, которому ты безразличен. Но тебе этого никогда не узнать, да, Николай?

Прежде чем он успел задать Эмме очередной вопрос, она ушла, оставив его одного на пристани. Что это все значило?

Эмма пыталась продолжать верить в то, что после вечеринки между ними все изменилось. Николай избегал болезненной темы, которую они затронули в ту ночь, но идеально справлялся с ролью любящего жениха.

Однако вчера, во время речной прогулки, эта надежда погасла, а постоянная тошнота портила Эмме настроение и только все усложняла.

– Я освободил сегодняшний день для тебя.

– Ты делал это вчера. Ты не обязан делать это снова.

Тошнота снова подкатила к горлу Эммы. Сильный приступ боли пронзил ее тело. Она слишком плохо себя чувствовала для того, чтобы что-то делать сегодня, особенно для того, чтобы изображать с Николаем идеальную пару.

Было ли это следствием напряжения из-за того, как он манипулировал брачной сделкой? Эмма почувствовала приближение нового приступа. Очевидно, с ней что-то не так. Внезапно Эмма запаниковала. Она очень хотела этого ребенка: не важно, будут они с Николаем или нет.

– Николай, что-то не так с ребенком.

Она закрыла глаза, снова почувствовав острую боль, стараясь сдержать слезы. Это были слезы не от боли, а из-за страха потерять ребенка.

– Эмма, я сейчас же отвезу тебя в больницу.

Слеза скатилась по ее щеке. Все было под контролем. Он позаботится о ней.

Когда Эмма открыла глаза, она уже находилась в больнице. Паника охватила ее, она хотела встать, но почувствовала твердую руку Николая.

– Все в порядке, лежи спокойно.

– Что с ребенком?

– С ребенком все в порядке. С тобой тоже. Пожалуйста, не переживай. Это не поможет ни тебе, ни малышу.

– Слава богу! – Эмма выдохнула и закрыла глаза.

Ужасная мысль пришла ей в голову. Что бы она сделала, если бы потеряла ребенка? Если бы это случилось неделей позже, это имело бы жуткие последствия. Они с Николаем уже были бы женаты. Как бы он поступил тогда? Развелся бы с ней?

– Ты просто переутомилась, теперь твоя задача – отдыхать.

– Может, нам стоит отменить свадьбу?

Эмма не могла смотреть на Николая, ей тяжело было бы увидеть правду в его глазах. Когда она была подростком, ее отец отверг ее, даже не пожелав встретиться с ней. Свадьба и дети были не для него. Николаю это тоже не нужно. Это совершенно ясно. Эмма не могла насильно удерживать его, но в то же время она не хотела лишать ребенка родного отца.

Это было очень сложное решение. С кем она должна быть честной прежде всего: с ребенком или самой собой?

– Если доктор подтвердит, что ты хорошо себя чувствуешь, и выпишет тебя, мы ничего не будем отменять.

В голосе Николая не было и капли нежности.

– Но ты же не хочешь этого.

– То, чего мы хотим, не имеет значения. Так будет лучше для ребенка, Эмма. Мы поженимся.

Николай боролся с нахлынувшими эмоциями, помогая Эмме сесть. Дело было не в сексуальном влечении, которое возникло между ними со дня их встречи во Владимире. Это было что-то совершенно незнакомое. Это было то, от чего он бежал всю свою жизнь.

Ему был небезразличен ребенок, действительно небезразличен, но и женщина, которая носила этого ребенка, стала ему небезразлична. Что произошло с ним? Когда вожделение переступило границу и стало чем-то более глубоким и сильным?

Николай не мог ответить на этот вопрос. Он посмотрел на Эмму: на ее лице застыло выражение неуверенности. Он знал, что у него к ней были чувства. И его это пугало.

– Сейчас мы отведем Эмму на УЗИ, – сказала медсестра.

УЗИ? Сейчас? Неужели она сможет увидеть ребенка?

– Что-то не так?

Тревога в голосе Эммы проникла в его сердце, заставляя его хотеть держать ее за руку, стараться успокоить ее. Заставила его хотеть любить ее. Но как он мог это сделать, когда не знал, как бороться с эмоциями, которые бурлили в нем? Что это были за эмоции?

– Все в порядке? – обратился Николай к медсестре.

– Да, все прекрасно, мы просто хотим, чтобы вы оба в этом удостоверились.

– Спасибо.

Негромкий ответ Эммы снова привлек к ней внимание Николая. В последние несколько дней он замечал, какой измученной она выглядела. Он испытал чувство вины. Он слишком давил на нее, не заботясь о том, как сильно она уставала. Николай рисковал жизнью ребенка.

Своего ребенка.

Он почувствовал, как Эмма положила свою руку на его. Столько сострадания было в этом прикосновении. Он не заслуживал этого.

Спустя короткое время они с Эммой уже находились в маленькой комнате, в которой проводилась УЗИ-диагностика. Эмма лежала на кушетке, мягкая кожа ее живота была оголена, а медсестра водила по нему сканером. Николай заметил, что руки Эммы сжались в кулаки, словно она боялась худшего. Он наблюдал, как медсестра перемещает сканер, пытаясь получить четкое изображение на экране. Визуально было совершенно незаметно, что Эмма беременна, ее живот был плоским, но изображение на экране не лгало.

Николай попытался сосчитать в уме, на каком сроке была Эмма. Сколько недель прошло с той ночи, которая повлекла за собой такие последствия? Но прежде, чем он сосчитал, раздался голос медсестры:

– А вот и мы. Ребенку десять недель.

Николай смотрел на экран, не в силах отвести взгляд. В темном центре нечеткого изображения был ребенок. Крошечный, но он там был.

В кабинете воцарилась напряженная тишина. Медсестра продолжала неторопливо перемещать сканер.

Николай не мог смотреть на Эмму, его взгляд был прикован к экрану.

– Все в порядке, – наконец сказала медсестра, – видите, сердце бьется И он двигается.

В этот момент в Николае проснулся защитник. Внезапно он осознал, что сделает все для счастья своего ребенка. Он пойдет ради него или ее хоть на край земли и будет любить его безусловно.

Любовь. Может ли он любить? Может ли он чувствовать то, чего его отец никогда ему не давал? Испытывать то, что всегда пугало его?

Наконец Николай решился посмотреть на Эмму, чей взгляд был неотрывно устремлен на экран. Он увидел, что по ее щеке катится слеза.

Любил ли он ее? Чем было то сильное чувство, которое сдавливало его грудь, которое он испытывал каждый раз, когда видел Эмму или думал о ней? Была ли это любовь? Неужели он влюбился в женщину, которая никогда не полюбит его?