Призрак неонацизма. Сделано в Новой Европе - Сергей Дрожжин

Ничего нет страшнее Сталинграда для немецкого обывательского сознания. Признать победу «недочеловеков» даже в одном сражении было равносильно отрицанию самих основ расовой теории. Для немцев Сталинград намного хуже, чем для французов Березина (это слово часто употребляется во Франции как символ полного поражения).

Поражения на восточном фронте заставили немецких идеологов внести в срочном порядке коррективы в «образ России» и русских. Неудачи в военной кампании стали объяснять характерными особенностями «недочеловеков», их умением маскироваться, обманывать, ставить мины. Против этого «простодушные» немецкие солдаты были якобы совершенно бессильны, столкнувшись с таким коварным противником.

Известный тезис о превентивном характере войны Германии против Советского Союза особенно интенсивно пропагандировался после первых поражений вермахта на восточном фронте. Одновременно с этим появилась еще одна тема – «Вермахт как форпост европейской борьбы за порядок». Одновременно и Гитлера нацистская пропагандистская машина представляла уже в качестве защитника европейской цивилизации против «еврейского большевизма» и «азиатских орд».

«Сила через страх» – этот пропагандистский лозунг был изобретен в ведомстве Й. Геббельса. Чем очевиднее становилось поражение вермахта на восточном фронте, тем интенсивнее велось пропагандистское оболванивание немцев. Бояться, естественно, было чего. Не для кого не было секретом, какими средствами велась война на уничтожение против народов России. Ожидать в такой ситуации корректного поведения красноармейцев было бы крайне наивно. Именно поэтому действенность нацистской пропаганды на последнем этапе войны была столь высока. И именно поэтому так легко удалось спровоцировать немцев, в первую очередь гражданское население и детей к тому, чтобы вести «тотальную войну» против успешно наступавшей Красной Армии. Немцы боялись возмездия.

Известный немецкий публицист Ральф Джордано, переживший нацистский режим, считает, что есть достаточно оснований говорить о «второй вине» немцев. Первая вина – это вина за все преступления, которые были совершены при нацистском режиме, как внутри страны, так и за ее пределами. Тогда как вторая вина – это «подавление», вытеснение из национального сознания и в конечном счете отрицание первой вины.

Даже для самих немцев удивительна та скорость, с которой Германия стала полностью нацистской. От этого впечатления нельзя отделаться при просмотре фильма Лени Рифеншталь «Триумф воли». Напомню, что речь в этом фильме идет о партийном съезде, который состоялся в Нюрнберге в 1934 году, то есть через год после прихода А.Гитлера к власти. А складывается такое впечатление, что вся Германия к этому времени, по крайней мере, уже несколько десятилетий марширует под нацистскими знаменами.

Однако это вовсе не означает, что немцы – такой податливый материал, с которыми можно делать, что захочется. Провал политики денацификации это хорошо показывает. Совершенно очевидно, что Германия была разгромлена только в военном, а не в идеологическом отношении. Национал-социализм был действительно народным, массовым движением. При этом составной частью понятия «народнический», или «фёлькиш», в Германии всегда был радикальный антисемитизм, легко переходящий в антисемитизм элиминаторный.

Это очень хорошо понимал известный немецкий писатель Томас Манн, который вынужден был покинуть Германию, опасаясь преследований. В 1944 году, находясь в Калифорнии, он записывает в свой дневник: «Не следует забывать и нельзя этого не видеть, что национал-социализм был полной энтузиазма, искрометной революцией, немецким народным движением с громадным душевным инвестированием веры и восторга» (Giordano, 14).

Все иностранцы испытывают сложность, когда хотят понять, что означает это таинственное слово «народотоварищ», или «фольксгеноссе». Сплоченность немцев как нации, достигнутая за счет использования в первую очередь низменных инстинктов, наивного чувства мнимого превосходства над другими нациями, была, тем не менее, поразительной.

Над этим феноменом ломали голову многие современные немецкие историки. Так, Александр и Маргарете Митчерлих назвали свою книгу «Неспособность к состраданию», а Р. Джордано говорит о «потере гуманистической ориентации» у немцев.

На очень интересную деталь обращает внимание Р. Джордано. Немецкий публицист говорит о той огромной дистанции, которая существует в Германии по вопросу об отношении к нацистскому прошлому в средствах массовой информации и на бытовом уровне. Хотя и здесь нужно сказать, что далеко не все газеты даже сейчас занимают разумную позицию в отношении прошлого своей страны.

Следует признать, что частью этой низовой народнической сплоченности немцев служит их традиционно враждебное отношение к евреям и славянам. Еще до Первой мировой войны в Германии было разработано так называемое «Восточное решение», которое предполагало в случае победы установление немецкого контроля над большей частью европейской территории России. Уже тогда планы захвата территорий на востоке были более свирепыми и алчными, нежели на западе. То же самое, только в других, более чудовищных масштабах, планировалось и частично было реализовано во время Второй мировой войны.

Есть достаточно оснований говорить о том, что так называемый «третий рейх» возник не на пустом месте. Националистическая истерия в Германии после окончания Первой мировой войны была поразительной. Продолжалась активная продажа открыток, содержание которых было примерно следующим: «Каждый выстрел – убитый русский, каждый удар – убитый француз».

Ненависть по отношению к другим народам Европы была тогда господствующим чувством не только простых немцев, но и интеллектуальной элиты этой нации. Перечень имен впечатляет – Райнер Мария Рильке, Гуго фон Гофмансталь, Карл Цукмайер, Герхард Гауптман, Томас Манн.

Процесс «денацификации», который по решению оккупационных властей, проводился в западных оккупационных зонах Германии, представлял собой сложнейшую задачу. Американцы очень быстро поняли, что они сами не могут рассмотреть все дела по «денацификации». Именно поэтому было принято решение в 1946 году о передаче процесса «денацификации» под контроль самих немцев. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что мера ответственности за преступления совершенно не соответствовала характеру этих преступлений. Так, по решению западных оккупационных властей, максимальный срок лишения свободы составлял только десять лет. И это за участие в массовых убийствах и других преступлениях против человечности!

Сами американцы оказались в сложном положении. Они вроде бы должны были проводить демократические реформы, с целью денацификации, демократизации и демилитаризации страны. Но политики на территории западных оккупационных зон говорили им о том, что, если сразу ввести систему свободных выборов, на них победят последователи А. Гитлера, так как у большинства немцев с правлением нацистов были связаны только самые приятные воспоминания.

Очень быстро стало ясно, что в западных оккупационных зонах Германии вместо «денацификации» по сути дела имела место реабилитация военных преступников. Все это сопровождалось в массовом порядке бысстыдной ложью со стороны тех, чьи дела рассматривали комиссии по денацификации. Й. Фридрих, который теперь, основываясь на новой конъюнктуре, больше пишет о немцах как «жертвах», в одной из своих первых книг под названием «Холодная амнистия: нацистские преступники в Федеративной Республике Германии» подробно описал, как в действительности проходил в этой стране процесс денацификации.