Призрак неонацизма. Сделано в Новой Европе - Сергей Дрожжин

В немецкой историографии принято считать, что период «денацификации» продолжался с 1946 по 1952 год. Конечно, распад антигитлеровской коалиции способствовал тому, что денацификация в Германии в западных оккупационных зонах была превращена в фарс. Американцы, вероятно, решили, что актуальные политические задачи, связанные с противодействием влиянию Советского Союза, были для них намного важнее, чем наказание нацистских преступников.

Такой подход нельзя даже назвать прагматичным. Маловероятно, чтобы американское руководство в тот момент просчитало все возможные последствия этой реабилитации вместо денацификации. При этом следует признать, что и тот политический антикоммунизм, на который была сделана ставка в западных оккупационных зонах, имел не мало родовых пятен времен нацистского правления и, кроме того, совершенно не способствовал росту демократических настроений в немецком обществе.

Следует учитывать, что и в руководстве США были различные точки зрения относительно будущего Германии. Были среди них и достаточно радикальные, предусматривавшие более жесткие меры в отношении побежденных немцев. К числу таких более жестких вариантов можно отнести так называемый «план Моргентау», который предусматривал полную деиндустриализацию Германии и превращение ее в страну с преимущественно сельскохозяйственной экономикой.

Но уже тогда были заложены основы того подхода, при котором вину за преступления, совершенные во время правления нацистов, стали возлагать только на небольшое число руководителей «третьего рейха». Политические партии, хорошо понимавшие, с каким электоратом они имеют дело, были активными участниками этого процесса увода как отдельных людей, так и нации в целом от ответственности.

Уже тогда в головах западногерманских политиков созрела удобная концепция относительно того, что серьезный анализ нацистского прошлого Германии может повредить «слабый цветок немецкой демократии».

По так называемой 131-й статье новой Конституции, все бывшие государственные служащие нацистского режима стали автоматически служащими Федеративной Республики, со всеми вытекающими отсюда материальными благами и социальными гарантиями. На практике это привело к тому, что весь аппарат министерства иностранных дел нацистской Германии теперь работал на новое государство. То же самое можно сказать и об армии, где высшие чины сохранили свои посты. Не были восстановлены как государственные служащие только бывшие сотрудники тайной полиции, но многие из них успешно скрывали свое прошлое. В то же время часто люди, пострадавшие от нацистов, не имели возможности получить какую бы то ни было компенсацию.

Действительно, можно согласиться с Р. Джордано, который говорит о том, что фундаментом нового немецкого государства стал позорный договор с бывшими нацистскими преступниками (Giordano, 102).

Самой одиозной фигурой периода реставрации в Федеративной Республике Германии был, несомненно, Ганс Глобке, который на протяжении многих дел занимал влиятельный пост государственного секретаря в правительстве Конрада Аденауэра.

Он и при нацистах занимал достаточно высокое положение; занимался разработкой и комментированием законов, в том числе и так называемого «Закона о защите крови» (имеется в виду закон о защите чистоты немецкой крови). По его комментарию, «враждебной» кровью признавалась еврейская и цыганская кровь. Совершенно очевидно, что эти «законы» по сути дела были смертным приговором для миллионов невинных жертв.

У Г. Глобке как руководителя аппарата федерального канцлера были очень большие полномочия. Именно он занимался формированием кадрового состава нового министерства иностранных дел и, конечно же, взял туда почти всех бывших сотрудников ведомства фон Риббентропа. Это было хорошо известно и федеральному канцлеру К. Аденауэру. На что он заявил: «Нельзя создать министерство иностранных дел, если, по крайней мере, на начальном этапе не взять на руководящие посты тех, у кого есть уже опыт работы в этом ведомстве» (Giordano, 108).

В свое оправдание Г. Глобке рассказывал историю о том, что он по сути дела не давал клятву верности «фюреру», так как в тот момент отступил за колонну и не выбросил руку вперед в нацистском приветствии. Это, конечно же, очень трогательная история!

Аргументы Г. Глобке в свое оправдание представляют интерес в том смысле, что к подобным способам прибегали тогда многие бывшие пособники А. Гитлера. Еще один блестящий образец этой защиты – тезис о том, что он, Г. Глобке, находясь на своем месте, все время пытался «предотвратить худшее».

Разработчик и интерпретатор нацистских расовых законов Г. Глобке даже осмеливался утверждать, что ему удалось закрепить такую норму, при которой дела о так называемых «полуевреях» решались в их пользу.

Кстати, этот же тезис о «предотвращении худшего» в свою защиту приводил известный дипломат «третьего рейха» барон Эрнст фон Вайцзекер, отец бывшего уже теперь президента ФРГ Рихарда фон Вайцзекера.

Эрнст фон Вайцзекер в свое оправдание приводил также свою деятельность в 1943 году в Риме, где он был послом в Ватикане. Ему якобы удалось предотвратить депортацию нескольких сотен евреев из Рима. Это, по крайне мере, весьма самонадеянное заявление и не вполне соответствует действительности.

Как и многие другие обвиняемые, Э. фон Вайцзекер использовал еще один сомнительный тезис в свою защиту. Смысл его сводился к тому, что только тот в Германии, кто посылал на верную смерть тысячи невинных людей, одновременно мог спасти несколько человек. Другой возможности, по мнению бывшего посла, существовать не могло.

Столь же сомнительным представляется и еще одно соображение, которое многие ответственные чиновники «третьего рейха» использовали в качестве аргумента в свою защиту. Они говорили о том, что проводили так называемый «внутренний саботаж», то есть говорили «да», имея в виду «нет», и т. д.

Но даже если мы примем один из этих аргументов, к примеру, о необходимости посылать на верную смерть «тысячи», то спасение нескольких человек не снимает ответственности и в лучшем случае может рассматриваться как смягчающее обстоятельство.

При рассмотрении такого рода дел выносились соответствующие судебные решения. Так было в одном из случаев, который рассматривался вскоре после окончания войны в городе Кобленце. Там речь шла о чиновнике, который утверждал списки тех, кто направлялся в лагеря смерти. По каким-то соображениям этот человек вычеркивал из списка отдельных людей. Причем не было известно, какими соображениями он при этом руководствовался. Не исключено, что это было просто связано с ограниченными транспортными возможностями. Судьи в подобного рода случаях выносили решение на основе того, что этот чиновник «спасал», к примеру, 20 % тех, кто должен был быть отправлен в лагерь для последующего физического уничтожения. И на этом весьма сомнительном основании этих чиновников освобождали от ответственности. 80 %, тем не менее, были переправлены и уничтожены, но это ни суды, ни комиссии по денацификации не учитывали.

Очевидно, что и в этом случае судьи руководствовались весьма сомнительным тезисом о том, что чиновник якобы делал все возможное, чтобы «предотвратить худшее».