Обещанная ему - Софи Вебер

Как бы Ахмеду было нетрудно, он поднялся с дивана и уверенно посмотрел на отца. Знал, что тот не отступит, но и сам не привык уступать.

— Ты что такое говоришь? — с долей возмущения произнес отец в ответ.

— Правду, — пожал плечами и развернулся, чтобы уйти. — Благодарен за ваш визит. Как видите, я полностью здоров. Еще неделя, и я вернусь к делам. И да… — Ахмед встретился взглядом с отцом. — Впредь попрошу воздержаться от истерик и скандалов в моем доме. Мы с моей будущей женой планируем ребенка. И я не позволю приходить сюда с упреками.

Что у отца, что у матери, едва не отвалилась челюсть от удивления. Они явно не ожидали, что Ахмед сообщит им такое, да еще и так спокойно.

— А теперь простите и всего доброго, по рекомендации моего доктора, я должен уже быть в постели.

Ахмед не стал ждать ответа от отца или матери, развернулся и направился к лестнице. У подножья он услышал, как отец выругался на турецком и сказал матери, что не допустит, не допустит, чтобы его сын женился черт знает на ком. Будет сложно, он не сомневался, но и отступать не планировал. Его поработила единственная женщина. Она вошла в его сердце и душу, и иногда он думал, что лучше бы ее не было. Тогда ему было бы легче. Спокойнее.

Виктория

Узнав, что к Ахмеду приехали родители, я нервно сжимаю руки в замок и пытаюсь не паниковать. Мужчина просит меня пока побыть в комнате, и я благодарна ему за это, но что если он вдруг передумает и решит, что хочет меня с ними познакомить? Я со страхом представляю, как это будет?

— Мама, папа, знакомьтесь, это Виктория. Я купил ее за три миллиона долларов и теперь она будет инкубатором для моего ребенка.

Надеюсь, что ничего подобного, все же, не произойдет, и Ахмед не станет звать меня. С одной стороны, я хочу этого, а с другой… я понимаю, что девушку он представил бы, не задумываясь, а меня… кто я такая? Инкубатор для вынашивания будущего наследника? Мне становится неприятно от самой себя. От мыслей, которые забрались глубоко под кожу. Я не могу прекратить накручивать себя и искать оправдания его поступкам. Тому, что он делает и почему.

Я не понимаю нового Ахмеда, мне неведомо чего именно он хочет, как непонятно и то, зачем зовёт на прогулки, разговаривает так, будто ему есть до меня дело. Разве это вообще реально? И тогда почему он не отказывается от своей идеи с зачатием ребенка и последующим его рождением.

Я не верю в это и называю себя последней дурой, которая в дополнение ещё и размечталась. Будто мне мало было всего, что случилось, всех тех слов, что он сказал. Даже сейчас, мы ведь хорошо гуляли, разговаривали, а в итоге, пришли его родители и всё изменилось.

Я бесцельно брожу по комнате и ищу что-то, за что можно зацепиться. Не знаю, зачем делаю это, наверное, чтобы убедить себя в том, что ничего между нами нет и быть не может. Перед комой человек четко сказал, что я не нужна ему. Так что могло измениться позже? За этими мыслями меня и застаёт Ахмед.

Он проходит в комнату, осматривается и останавливается взглядом на мне. Я хочу казаться независимой, показать ему, что мне все равно, но ведь это не так. Что-то меня всё же цепляет до боли в груди. Я хочу ничего не чувствовать, не ощущать и не понимать, что происходит. Впрочем, я и так мало что понимаю. Ахмед просто раздает приказы: сделай то, это, пойди туда, нужно поступить так.

— Извини, что пришлось уйти к себе, — первое, что произносит он. — Я действительно сожалению о случившемся и готов искупить свою вину. Как ты смотришь на то, чтобы поужинать со мной сегодня где-нибудь в ресторане?

— Тебе можно ходить в рестораны?

От растерянности, которую во мне вызвало позднее предложение, на мгновение теряю дар речи. Ахмад же спокойно кивает и усаживается на кровать, продолжая смотреть на меня.

— Прости, я немного растерялась.

— Я вижу, — комментирует он. — Почему ты решила, что мне нужно оставаться дома?

— Ты ещё слаб и… — сказать, что его снова могут попытаться убить, я не могу, но он понимает все сам.

— Меня никто не тронет, а слабость есть и дома. В конце концов, мы пойдем не прямо сейчас. Может быть, завтра?

Он смотрит с такой надеждой, что мне тут же становится не по себе, потому что единственное, обуревающее меня желание — отказать и больше не приближаться к  Ахмеду кроме моментов, которые подразумевают нашу непосредственную сделку.

— Я не хотела бы идти в ресторан, — решительно говорю ему. — Прости, но я не понимаю, не понимаю, чего ты хочешь? Ты водишь меня по ресторанам, общаешься так, будто я единственная девушка, которая тебя интересует, но… но ведь это не так, — в нерешительности добавляю, хотя ни капли не сомневаюсь, что все так и есть на самом деле.

— А что, если нет? — вдруг резко произносит он. — Что если это действительно так? Что если я больше не хочу, чтобы ты просто родила мне ребенка?

— Тогда чего ты хочешь? — в нерешительности спрашиваю его.

— Хочу тебя в жены, — Ахмед пожимает плечами и смотрит так, что пальцы на ногах поджимаются от его взгляда.

Не зная, что отвечать, делаю несколько шагов назад, чтобы оказаться от него подальше, чтобы не позволить мужчине к себе прикоснуться и поверить. Он же шутит, да? Какое замужество? Я не могу выйти за него замуж, он сам говорил, этому я точно верю.

— Вика, почему ты отходишь? — аккуратно спрашивает он и тянет ко мне руку. Мне страшно поверить в то, что он говорит. Как он мог купить меня так дорого, а теперь звать замуж.

— Я не знаю, — мотаю головой, — не знаю. Я ничего не понимаю.

Ахмед, несмотря на свое состояние, за секунду подходит ближе, заводит руку за мою талию и прижимает меня к стене. Я пытаюсь сопротивляться, но он перехватывает мои руки и сжимает их в ладони.

— Дурочка, — шепчет куда-то в мою щеку. — Я же правда попробовать с тобой хочу. Не вру и не шучу. Я неправильно поступил, ты спасла мне жизнь. Дай нам шанс.

Его голос звучит так искренне, что мне хочется поверить ему, правда, я не вижу выражения его лица, потому что боюсь смотреть, взглянуть на него и увидеть там насмешку. Сейчас, пока мои глаза закрыты, а разум отказывается думать, я полагаюсь на сердце и лишь киваю. По моим щекам скатывается несколько одиноких слезинок, которые от чего-то жгут кожу. Я верю и не верю одновременно, боюсь, что все может оказаться ошибкой, что на самом деле я не нужна ему и всё это лишь фарс.

Увы, отказаться от согласия я уже не могу, потому что Ахмед протягивает к моей щеке руку и нежно проводит по моей чувствительной коже. Я решаюсь взглянуть ему в глаза и утопаю в темных омутах, что смотрят на меня с желанием и чем-то еще, в чем я пока не разобралась. Я не знаю, кто тянется к другому первым: я или он, но наши губы соприкасаются в легком поцелуе, который с каждым мгновением становится всё настойчивее.

Виктория