Рамка - Ксения Букша

Ричи! – кричит Галка в темноту. – Ав! Ав! Вау-вау-вау!

Тишина. Пахнет сыростью. Бармалей и Паскаль держат Галину Иосифовну и не хотят предлагать ей спуститься. Она спускается сама. Садится у стены, закрывает лицо руками и плачет.

почему, почему они такие сволочи

ну ладно – людей они не жалеют

а собаку-то за что

господи, сидеть тут невозможно

уже и тазобедренные, и всё болит

посадили хуже зэков каких-нибудь, у тех хоть нары есть

а мы тут кукуем, даже в зале ожидания, на самолёт когда, и то лучше

а если я Ричи больше не увижу

тоска такая меня берёт, не хочу об этом думать

что случилось там, если бы узнать, никак не узнаешь

Не плачьте, Галя, – говорит вдруг дядя Фёдор не очень охотно. – Я… конечно, я не должен об этом говорить, но, понимаете, я точно знаю, что Ричи жив и что завтра вы с ним встретитесь.

Это просто уже чересчур, – Галка всхлипывает шёпотом, вытирает глаза, в которые недавно закапала (отдельная досада), и снова плачет, – это чересчур. Не могу я больше… не могу терпеть эту вечную жестокость… это противостояние вечное – надоело оно мне…

у меня клиника в том самом доме

на первом этаже

знаете, где та история произошла

ну, год назад

Лермонтовский 5

помните? Младенца отобрали у матери, жившей без регистрации

пятимесячного грудного младенца

а он умер в больнице в ту же ночь

мать отправили обратно на родину

так вот, это в том доме было, где у меня клиника

и верите или нет, я их видела каждый день

она русского не знала

выходила с ним только во дворик гулять

а дворик-то микроскопический

два тополя там сидит, трава и клумба самодельная

с жёлтыми цветами

и вот она гуляла со своим сыночком в этом садике

сесть там негде

асфальт треснутый такой

порог провалившийся

жильё-то действительно… на грани

но ничего

жили как-то

гуляли часами там

и вот этим летом я хожу каждый день мимо

и мне всё кажется, что они там гуляют

я без эмоций, вообще без эмоций, я не сентиментальная

а просто – зрение-то плохое

и вот как будто маячит что-то

ну, как в прошлом году

с коляской

как будто маячат

Галка всё равно плачет. Капли тумана в жестких пружинках её волос.

Всё будет хорошо! – повторяет дядя Фёдор. – Встретитесь завтра со своим Ричи! Да жив ваш пёс! – настойчиво внушает дядя Фёдор. – Вы меня слышите? Услышьте меня! Я вам говорю, что я точно знаю это! Точно – значит точно!..

Весь вечер этот чувак без паспорта просидел в основном молча, отпуская лишь редкие иронические замечания; поэтому теперь немного удивительно – чего это он так разволновался.

Бармалей:

Погодите, дядя Фёдор, вы вот говорите, что точно знаете – а откуда, что вас заставляет так утверждать?

А я не сказал вам, что ли, ребята, ещё?

Неа, – Алексис. – Ещё не сказали, так скажите же, если есть что сказать.

А-а, – говорит дядя Фёдор. – Ну-у, это дело простое – я, так сказать, пророк. Ну, иными словами, я вижу будущее, простите. – Дядя Фёдор разводит руками. – Ну, что есть то есть, я в целом не афиширую, – от смущения он начинает говорить как Органайзер, – но вот… простите…

Бармалей смутно припоминает, что дядя Фёдор и раньше высказывался на тему будущего как-то чересчур определённо.

Значит, Федя, ты полагаешь, что ты пророк, – уточняет Боба.

Погодите, – Галка достаёт бумажный платок и шумно сморкается, – а вы точно знаете и не обманываете, что мы с Ричи завтра увидимся? Может быть, вы меня просто утешаете? Мне важно это знать. Федя, только честно. Пожалуйста.

Да-да. Нет-нет, – говорит дядя Фёдор. – Не утешаю, а наоборот. И для лучшего понимания я сообщу детали. Они пытались изловить Ричи, стреляли в него из травматики, но в момент выстрела на стрелявшего серого упала большая ветка берёзы, на которой спал оператор Первого канала. Серый рухнул на землю, ветка с оператором здорово его ушибла, и он с перепугу пальнул в оператора из травматики, но попал не в него, а в камеру. Оператор рассвирепел, они стали драться и упали в озеро, но не утонули, а Ричи между тем скрылся в лесу. Счас он прячется, а серые его ищут, а точнее, уже даже не его, а даже более того, но найти им не удастся, тем более что вскоре они вообще перестанут кого-либо искать, как Ричи, так и более того. А почему они перестанут, это уже не моё дело и не ваше.

Ничего себе, – Вики. – Господа, среди нас пророк! Это какие ж возможности открываются! Уже почти ничего не видно, зато будущее теперь для нас не секрет…

Спасибо, – Галина Иосифовна осторожно.

А правда, вы что, действительно будущее умеете предсказывать? – Органайзер. – Расскажите – на каких основаниях? Доказательств хотелось бы… Технологий.

Умею, – соглашается дядя Фёдор. – Но – не люблю… А доказательства – какие? Технологии тем более…

А вы давно научились? – Паскаль.

Не так уж давно, – говорит дядя Фёдор. – Вот об этом рассказать могу.

работал я сисадмином в крупной одной конторе

чуть ли не в самом Спербанке

или Газброме

ну неважно

короче, в такой вот конторе

и вот

решили нас однажды проверить этим… как его…

короче, тем, который всю правду видит.

Детектором лжи?

Да-да, вот им.

Вот именно. Им самым.

Лживым Детектором.

Всех обязали прийти.

И вот

я пришёл.

Народ выстроился в длинную очередь.

Сидим, значит.

Сидим.

Ну, как сейчас вот – сидим.

Ждём.

Я вообще знаете всю жизнь сижу – жду

большую часть жизни так и провёл

в обезьянниках

в больничках

в очередях