Лестница в небо - Артём Помозов

– Завербованные? Смешно.

– А Летов был не завербован? Ушел по собственному желанию, материализовал из воздуха бэтээр, а все время до атаки тусил на земляничной поляне?

– Нас слишком мало, – подхватил Рахман. – Эта атака унесла жизни очень многих наших ребят. Мы не справимся со штурмом города в одиночку. Но другого выхода нет. Они не кретины, они проанализируют ошибки прошлой атаки и нанесут сокрушительный удар. А так они не ожидают, что мы пойдем в город. Мы можем, конечно, сидеть и ждать, пока они не придут к нам, пока не возьмут вашу базу, пока не подгонят сюда еще больше техники. И гораздо больше бойцов. Вы ды́шите в кредит, подполковник. У нас общий враг. Мы выиграли битву, но рискуем проиграть войну. Нам нужно перегруппироваться и в самое ближайшее время выдвинуться в Припять, пока никакой майор Дятченков, о котором было сказано Никите, не пригнал к вашему бастиону танк.

– Кстати, о майоре. Я навел о нем справки. Странно. О майоре не знаю, но был сталкер такой, без прозвища, по фамилии его все называли. Дятченков. Ровный мужик, выручал сталкеров, что в окрестностях «Юпитера», что на Затоне.

– Может, раньше он и срал радугой, но это уже не важно. – Коннор притронулся к синяку под глазом. – За грехи наши грядет расплата.

– Меньше пафосных речей, наемник.

– Чтобы расставить все точки, – снова встрял Рахман. – От лица «Анархистов» гарантирую вам полную неприкосновенность. Заверяю, что мы позабыли наши обиды и впредь будем держать себя в руках. Свой шаг вам навстречу мы сделали – сначала поделились награбленным из магазинчика Малинина, потом отдали вам практически всю нашу технику и снаряжение, что удалось спасти. Вы тоже сделали шаг к нам, прислав людей в трудную минуту и приняв нас к себе. Звучит, как начало плодотворного сотрудничества, не так ли? Теперь у нас общий враг, и мы обязаны помогать друг другу, чтобы банально выжить. В противном случае от наших группировок не останется и следа, – заключил Рахман.

– Ну, это мы еще посмотрим, – прошептал Турко. – Что ж, – сказал громче, – я решил… – и замолк. – Располагайтесь, с утра выдвигаемся, – выговорил подполковник после недолгой паузы. – Соберемся, вооружимся да на грузовиках поедем прямо в Припять. Пойдут практически все, оставлю только несколько отрядов для обороны базы, если вдруг что. Мы их выкурим. А если у мразей есть техника, выправим ситуацию превосходящим числом. Где они базируются?

– Старая прачечная.

– Мы забираем это место себе. Один из форпостов «Удара». Нет! Не-не-не-не-не! Молчи, – перебил Турко открывшего рот Рахмана. – Вы не в том положении, чтобы диктовать условия. Припять станет нашей землей, и на этом точка. Хотите поспорить? Вы ослаблены, вас банально меньше. Не поймите меня неправильно, но мне стоит только щелкнуть пальцами, и вас сотрут в порошок. Это не угроза. Просто констатация факта.

– Я думал, мы покончили с этим, – напрягся Андрей.

– Давайте будем реалистами. – Турко поднялся с кресла. – Мы воевали столько времени…

– При сволочном генерале Андрейченко! Вы же, надеюсь, более благоразумный человек, чем эта шваль! – Рахман смотрел Турко прямо в глаза.

– И при сволочном анархисте Рахмане. Не забывайте. В конфликте виноваты обе стороны, – парировал Турко, так и не отведя глаз. – Прошлое никуда не ушло. Мои ребята помнят, твои ребята помнят. Наш союз – это как бочка с порохом, к которой вот-вот поднесет спичку заигравшийся мальчишка. Все союзы с давними врагами такие. Заметьте, я честен с вами.

– Так что, тогда предлагаю вариант. – Никита сделал серьезную мину. – Давай, Турко, доставай пушку. Постреляем друг друга прямо сейчас. Че мелочиться-то? – Коннор положил ладонь на кобуру. – Чего уже ждать? Все равно сцепимся, ты сказал. Давай сейчас.

– Зачем сразу в крайности? Я не заинтересован в войне с вами. Но и в союзе с вами я не заинтересован. Когда с «Изоляционными силами» будет покончено, мы просто будем существовать в разных плоскостях, пересекаясь лишь изредка. Я хочу продолжить то, что начал наш основатель Захаренко – закон и порядок в Зоне. Это все, в чем я заинтересован. Живите тут и после битвы за Припять, живите, пока не найдете новый дом, но дальше – мы не союзники. Но и не враги. Мы заберем Припять, руины Армейских складов, а также все окрестности нашей базы. Затем выбьем бандитов с Болот, закрепимся в деревнях у Периметра. Вы же будете существовать где-то на фоне, можете даже деревеньку у границы облюбовать, только на нашей территории живите по нашим законам. И не лезьте в наши дела. Если где далеко обоснуетесь – да и ради бога! Только ваши правила все равно не должны будут нарушать наши законы. Мы со своим уставом в чужой монастырь за тридевять земель не полезем, но если ваша деятельность станет препятствовать нашим интересам…

Андрей молчал, Рахман тоже.

Патовая ситуация. Подполковник прав: они не в том положении, чтобы диктовать условия. Да и вариант не самый плохой. Мирное сосуществование? А почему, собственно, нет?

– Годится, – Рахман протянул Турко руку.

Их ладони сошлись в рукопожатии.

Началась новая эра в истории двух сильнейших кланов Зоны.

Давно – живой, дышащий, суетливый город.

Ныне – безмолвный каменный склеп. Склеп, что загибался от пыли и радиации, склад бетонных коробок, вокруг которых кто-то неведомый хаотично накидал мелкие конструкции и ржавые остовы автомобилей.

Из живого здесь – только ветер и эхо. В склепе всегда эхо. Как в горах от скал все отражается. Все – от каждого нового редкого вздоха до каждого нового редкого шажка – разносилось на километры. Словно город не поглощал звуки, не впитывал их, а намеренно подхватывал, чтобы доказать обступившим его деревьям: смотрите, мол, живой я, как вы!

Уже более двадцати лет город-склеп не мог смириться со своей гибелью, как тяжелобольной не может смириться со своим смертельным диагнозом. Раньше ведь он шумел. Машинами, детскими криками, детским смехом, человеческим гвалтом и человеческими страстями. Все говорили, каждую секунду засоряя мир словами. Только самого важного друг другу так и не сказали.

А теперь-то уж что говорить?

Что слушать?

Тук-тук-тук – подошвами об асфальт.

Одинокие шаги?

Кто потревожил покой мертвецов?

Зачем он сюда зашел?

И почему останется здесь навсегда, присоединившись к тысячам призраков, что будут обречены до скончания веков слоняться по занесенным прелой листвой улочкам?

Любопытно, что у каждой скамейки, у каждого камешка в этом городе-склепе было кого вспомнить. Тени бродили вокруг них, нужно лишь присмотреться. Цеплялись тени к редким путникам, что забредали сюда. Пытались уговорить их остаться здесь.

Навечно.

Они ведь все умерли – и остались здесь же.