Беспринципный - Белла Ди Корте

— Ответь мне, Марипоса.

Я облизнула губы, радуясь, что кровь больше не сочится. Хотя я знала, что это выглядит плохо. Пока он меня целовал, вся моя помада стерлась.

— Я здесь. А это значит… все, что ты захочешь. Я слышала, что за эту работу хорошо платят.

— А, — произнес он неожиданно по-итальянски. — За это очень хорошо платят. Миллионы. Плюс льготный пакет.

Я задержала дыхание, но мне хотелось сделать вдох. Миллионы? Льготы? Он что, издевается надо мной? Нет, Сьерра упоминала, что это раз и навсегда. Если бы девушка заботилась о том, чтобы пересчитывать кусочки сыра, она бы не стала возиться с этим. Внезапно вся эта ситуация со Скарпоне стала понятна. Неужели она рассталась с ним ради такой возможности? Тогда это имело смысл.

— Звучит неплохо, — сказала я. — Я в деле.

На этот раз я почувствовала, когда он сделал шаг ближе. Я мало что о нем знала. Только то, что он удар молнии, освещающий мою личную тьму. Я попыталась сделать шаг назад, но он обнял меня за талию, притягивая ближе. Я прижала руку к его груди, отталкивая мужчину, но он не сдвинулся с места.

— Мы, — сказал он. — Расскажи мне об этом. О том, что произошло здесь, между нами.

— Это слишком громкое слово. «Нас». Нет никаких «нас», — сказала я. — Только бизнес. Все, что я делаю, и я имею в виду все, что я делаю, я делаю в рамках сделки. В этой жизни ничего не дается бесплатно, даже любовь. Я уже давно не такая наивная... Так что, либо ты даешь мне работу, либо попроси кого-нибудь из этих мужчин проводить меня, как ты сделал это с теми девушками, которые флиртовали с парнями в главном зале.

— Ты оказываешь мне услугу...

— А ты платишь мне за это, — сказала я.

— Больше ничего, — сказал он.

— Совсем ни хрена.

— Для протокола, Марипоса. — Он приблизился, делая вдох, его дыхание обдувало мою шею. Я снова закрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержать бешеное биение сердца. Я знала, что он это чувствует. — Никогда, черт возьми, не прерывай меня, пока я говорю.

Я кивнула.

— Будет сделано… босс. — Это слово прозвучало как горькое оскорбление, соскользнувшее с моего источавшего мед языка.

— Я никогда не говорил, что ты получила эту работу, Марипоса.

Его нос проложил дорожку вверх по моей шее, коснувшись уха, затем вернулся к моим губам. Он целомудренно поцеловал меня в уголок рта, а потом в губы, прямо там, где лопнула губа. Эта чувствительная область горела, но это было единственным напоминанием о реальности происходящего. Что он существовал.

Жжение все еще было сильным, пока сопровождающий меня парень снимал повязку, а тот другой - босс, исчез. Чувства, которые он оставил после себя, были такими же обжигающими, как пламя, опаляющее воздух вокруг меня.

Дав мне секунду, чтобы я могла успокоиться, сопровождающий вывел меня наружу, не сказав ни слова.

7

КАПО

Из всех клубов мира она должна была войти именно в мой.

Мой.

Она вторглась в мое пространство, даже не подозревая об этом.

Она выглядела совершенно по-другому, но почему-то я ее запомнил.

Глаза. Нос. Губы. Форма ее лица. Она была моей невинностью, la mia farfalla4, но она повзрослела. Стала женщиной за те годы, которые показались мне столетиями. Увидев ее, я вспомнил все. Я был мертвецом, проживающим жизнь, которую оставил позади, заново.

Она была катализатором смерти, новой жизни, а теперь и момента, в котором я сейчас оказался.

Она считала, что поступила умно, явившись в клуб с эксклюзивным приглашением, которое, тем не менее, принадлежало мертвой девушке. Ее убил Армино Скарпоне. Яблоко от яблони.

Затем mia farfalla упомянула Гвидо, когда швейцар поймал ее, думая, что она может легко проскользнуть мимо моей охраны.

Порывшись в ее сумочке, я, наконец, понял, кем она была.

Заколка с бабочкой. Осколок разбитого керамического цветочного горшка с нарисованной на нем бабочкой. Книга со всеми ее записями. Книжки-раскраски и цветные карандаши.

Взрослая женщина, таскающая с собой цветные карандаши.

Она представляла собой странную смесь женщины и ребенка.

Воспоминания, хранящиеся в моей памяти, обрели форму подобно осколку керамического горшка у меня в руке.

Если кто и заслуживал верности, так это она.

Она просто еще не знала этого.

Она не могла вспомнить. Ей было всего пять.

Но когда я прикоснулся к ней в клубе, она расслабилась, растворилась во мне, и словно не было всех тех лет. Это вернуло меня в то место, в то время. Не важно, как сильно она будет отрицать это, а она будет, но она доверяла мне. У нее были на то причины.

Прежде чем я смог остановить себя, я отпустил образ ребенка и поцеловал женщину, стоящую передо мной. Пересек черту, которую уже не смог бы начертить снова. Она была привлекательна в том смысле, который трудно было объяснить. Но одно слово пришло мне на ум, когда я посмотрел на нее. Царственная. Она была королевой. А эти губы? Это была самая мягкая и нежная вещь на свете, не считая подушки, на которую приземлялась моя голова.

Нахождение рядом с ней в непосредственной близости заставило мой внутренний компьютер перезагрузиться. Весь мой мир потемнел, исчез, а когда я открыл глаза, вкус ее крови заполнил мой рот.

Красный. Напоминание.

Кто-то посмел поднять на нее руку. Запятнал ее своими грязными лапами. На ребенка, ради которого я пожертвовал своей жизнью.

Что бы ни случилось с ней за эти годы, она превратилась в женщину, которая никому не позволяла помогать ей. Доброта означала, что она чем-то обязана своему благодетелю. Было ясно, что она никому не хотела быть должной. Даже если это означало голод. Даже если это будет стоить ей жизни.

Большинство людей называли меня Мак. Другие звали меня своим худшим гребаным кошмаром. Но никто - никто и никогда - не называл меня боссом. По крайней мере, не так, как она, с нотками язвительного сарказма. Несмотря на то, что она не знала обстоятельств, в которых оказалась, она собиралась поставить свои условия.

Она хотела коснуться жизни, в которой ей пришлось выживать так долго.

Ее готовность сделать все возможное, чтобы получить эту работу, независимо от того, как изменится ее