Шерлок, Люпен и я. Книга 1. Бриллиантовое ожерелье - Ирэн Адлер

Наконец мы остановились в самом дальнем и тёмном углу этого большого зала и при неровном свете свечей принялись рассматривать собравшуюся здесь публику.

Нас поразили странные сочетания: элегантный наряд и шрам на лице, шёлковый шарф и стеклянный глаз, дорогой жилет и приплюснутый нос, накрахмаленная рубашка и неухоженная борода.

Можно было подумать, будто разный уличный сброд ради какого-то карнавала вдруг переоделся джентльменами.

Жуткие физиономии, запах дешёвого одеколона, дряхлая мебель, осыпавшаяся лепнина на потолке, окна, плотно закрытые ставнями, чтобы не попускать наружу свет, множество стульев и длинных столов для игры в кости… Все это создавало страшную, прямо-таки дьявольскую атмосферу.

После того как мы поднялись сюда, я заметила, что втянули наверх и приставную лестницу.

Я почувствовала, как внутри у меня все сжалось.

Мною овладел страх, потому что, как бы ни называлось это место, куда мы попали, выхода отсюда уже не было.

И вдруг наступила полная тишина.

Затих смех, перестали звенеть бокалы, и вся эта пёстрая компания, собравшаяся в огромном зале, умолкла внезапно, словно по чьему-то приказу.

Мы же – Шерлок, Люпен и я – невольно отступили в самый тёмный угол, какой только смогли найти, надеясь, что станем совсем невидимыми, словно тени среди других теней.

И тут мы заметили, что некоторые люди на другом конце зала обозначили лёгкий поклон, другие сняли шляпы. Мы поступили как все. Хорошо, подумала я, что Люпен неожиданно разбудил меня, бросая камешки в окно, и сейчас я наверняка такая лохматая, что не вызову никаких подозрений.

Наконец мы поняли причину внезапной тишины и почтительного ожидания. Из двери на другом конце зала появился невысокий человек с блестящей лысиной и свинячьими глазками, одетый в серый костюм на два размера меньше, чем нужно. Перламутровые пуговицы на его жилете, казалось, вот-вот отлетят, а чёрный галстук повязан скользящим узлом.

Человек приветствовал собравшихся широким жестом унизанной перстнями руки с длинными ногтями, и я вспомнила портье из гостиницы «Художник». Кроме этой несущественной детали больше ничего общего у них не было.

Человек прошёл на середину зала, где находился деревянный помост, и когда поднимался на него, я заметила, как натянулись, едва не лопнув, его брюки, а также две золотые цепочки от часов-«луковиц», которые он горделиво держал в кармане жилета.

– Месье! – произнёс человек, поднявшись на помост. – Месье и ещё раз месье! Потому что, дамы, слава богу, на наши собрания не допускаются.

Эти слова вызвали одобрительный смешок, в том числе и у Люпена, но поймав мой укоризненный взгляд, он тут же смолк.

– Я очень рад, что вы все собрались здесь, – продолжал человек. – Дело в том, что события последних дней рискуют весьма осложнить наши дела. Мы все были свидетелями того, какое нескромное любопытство проявили полицейские и какие бестактные вопросы они задавали. Это любопытство и расследование грозит создать серьёзные трудности нашему отлаженному механизму по сбору долгов…

Кое-кто засмеялся.

– Именно так, месье, – продолжал человек. – Случай с утопленником привлёк к нам гораздо больше любителей совать нос в чужие дела, чем мы можем допустить. И вы правы: при повышенном внимании к последним событиям мы не можем работать спокойно, пока полицейские кружат возле нас.

– Хорошо сказано, Сальваторе! – крикнул кто-то.

Сальваторе жестом попросил тишины.

– Но не стану тратить время на пустые разговоры. Сразу сообщу последние, утешительные новости. Похоже, инспектор Флебур не станет призывать подкрепление из центрального округа, и в ближайшее время хватка полиции ослабеет.

Гул одобрения прокатился по залу.

– Для тех из вас, кто не присутствовал на нашем предыдущем собрании джентльменов, – продолжал Сальваторе, – напомню кратко, что произошло. Этот парижанин, так называемый потерпевший кораблекрушение, которого нашли вчера утром на берегу недалеко от Сен-Мало, имел карточный долг. Он задолжал нам двести наполеондоров.

Мы с ребятами переглянулись. Сумма действительно весьма внушительная. Во всяком случае, достаточная, чтобы предугадать, что произойдёт дальше.

– Без учёта счетов двух гостиниц, в которых он останавливался.

– А известно теперь, как его звали, Сальваторе? – спросил кто-то из зала.

Человек на помосте заложил большие пальцы за жилет и усмехнулся.

– А не всё ли равно, как его звали! Он уже мёртв!

В ответ в зале громко рассмеялись.

– А наш долг, Макри? – спросил кто-то другой. – Если бы гостиница «Художник» должна была нам сорок наполеондоров, я сначала опустошил бы её винный погреб, а потом сжёг бы все шторы… А с мёртвого что возьмёшь?

Зал зашумел, и человеку, названному Сальваторе Макри, пришлось, прежде чем ответить, призвать собравшихся к порядку.

– Месье, пожалуйста, месье, успокойтесь! Всё под контролем! – заявил он, энергично, словно дирижёр оркестра, жестикулируя руками, унизанными перстнями. – Долг оплачен!

Когда публика немного успокоилась, Сальваторе Макри хлопнул в ладоши, и ему подали кожаную сумку. Он открыл её и продемонстрировал всем присутствующим её содержимое. В ней оказалось множество банкнот разного достоинства.

– Эти деньги я получил у нашего друга-ювелира в Париже на рю де Темпль в обмен на бриллиантовое ожерелье, которое мадам Мартиньи любезно передала на пользу нашего дела! – воскликнул Сальваторе Макри под общий гул одобрения, поднявшийся, когда он показал банкноты. – Спокойно, месье, спокойно! Мадам Мартиньи мы, разумеется, благодарны, но прежде всего воздадим должное акробатической ловкости покойного месье Пуссена – или же Ламбера… потому что именно под этими именами он представлялся, желая проникнуть с крыши в её дом и украсть для нас ожерелье. И должен сказать, очень досадно, что мы так поздно узнали об этом его акробатическом таланте. Работая на нас, он мог бы опустошать квартиры некоторых других наших богатых посетителей, не так ли?

Присутствующие рассмеялись.

– Но, к сожалению, его карьера – карьера никудышного картёжника и замечательного акробата – закатилась. Помолимся за него, месье, помолимся! А теперь перейдём к цифрам, которые, конечно же, интересуют нас больше.

Он поднял сумку и опять показал присутствующим её содержимое.

– Я, разумеется, уже удержал мои комиссионные и символическую сумму, которая понадобилась, чтобы убедить двух наших друзей в полиции помешать расследованию, что они сделали весьма охотно, так как рады были досадить этому хлыщу инспектору Флебуру. Того, что осталось, с лихвой хватит покрыть расходы, которые мы все понесли, развлекая нашего гостя с двойным именем. Здесь почти шестьдесят золотых наполеондоров! – воскликнул человек в сером, завершая свой монолог.