Шерлок, Люпен и я. Книга 1. Бриллиантовое ожерелье - Ирэн Адлер

Здание находилось сразу же за городской стеной, под её защитой, и окнами выходило на море, только по другую сторону мыса, там, где мы нашли тело Пуссена-Ламбера и где находилась вилла Эшкрофта.

Узкая тропинка вела от грунтовой дороги к большому залитому солнцем двору, где копалось в земле несколько кур.

– Есть тут кто-нибудь? – спросила я, заглядывая в окна сплошь затянутого плющом дома. – Люпен? Шерлок? Вы здесь?

В ответ раздалось только квохтанье кур.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – снова позвала я.

Возле самого дома рос огромный, величественный платан, вроде тех, что стоят вдоль всех дорог Франции, как того пожелал однажды император Бонапарт. Этот же платан был дикий, спасшийся от дорожных обходчиков, которые непременно пересадили бы его на какую-нибудь главную дорогу. Это дерево выросло тут, во дворе, его серебристо-белые ветви подпирали дом, а листья отбрасывали на гравий узорчатую дрожащую тень.

– Думаю, вы и есть Ирэн, – произнёс платан, когда я оказалась под ним.

На самом верху его я увидела сидящего в ветвях человека. Босоногий, длинные чёрные волосы повязаны чёрным же платком, крепкая, ловкая фигура. Прикрыв ладонью глаза от солнца, я все же не смогла лучше рассмотреть его.

– Здравствуйте, – нерешительно произнесла я.

– Здравствуйте, – с улыбкой ответил человек, и я тотчас узнала эту улыбку. Такая же открытая и чудесная, как у его сына Люпена.

– А вы, должно быть, Теофраст! – воскликнула я и тут же спохватилась, зажав рот рукой. Но слово вылетело! – Я хотела сказать «месье Люпен». Извините.

Человек на вершине платана рассмеялся и необыкновенно ловко задвигался среди ветвей. Только что он был наверху, и вот уже стоит передо мной.

А я даже шороха не услышала.

– Тео – вполне годится, мадмуазель. Выходит… – продолжал он, – вы и есть та Ирэн, про которую мой сын все уши мне прожужжал?

Щёки мои сделались цвета спелого арбуза.

– О, ну да… – пробормотала я.

– Я так и думал! Идёмте! – позвал он. – Ребята там, на той стороне.

Я пошла за ним, с удивлением наблюдая, как спокойно он идёт босиком по гальке. Очень красивый человек, подумала я, следуя за ним в дом. Откинув матерчатую штору, он вошёл в кухню, оттуда провёл меня в просторную гостиную, заполненную книгами и разными интересными экзотическими вещами, но рассмотреть их внимательно не удалось, я слишком растерялась в этот момент, и наконец мы оказались на веранде, выходящей к морю.

– Арсен рассказал мне про вчерашнее, – сказал месье Люпен.

– В самом деле? И что же он рассказал?

– Что вам не поздоровилось.

– Это правда… это было… – Я не смогла подобрать нужные слова и замолчала.

– А знаете, почему?

Я покачала головой. На веранде я обратила внимание на большого нефритового льва и тибетский гонг, а на стене висели, перекрещённые, словно сабли, два слоновьих бивня.

– Потому что вам недостаёт тренировки, – закончил Теофраст Люпен.

Мы вышли с веранды во двор, и он указал, наконец, на моих друзей.

Люпен и Шерлок – запястья стянуты бинтами – колотили огромный чем-то набитый мешок, висевший на верёвке. Сначала его ударял Шерлок, и Люпен отсылал ему мешок обратно, заставляя при этом вращаться. Потом они менялись местами.

– Сражение, мадмуазель Ирэн, – улыбнулся старший Люпен, – это искусство. Точно такое же, как музыка или танец. Ему нужно учиться, и очень упорно. И ничто не следует оставлять на волю случая.

Я смущённо улыбнулась, представив, что ответила бы на это моя мама. Старший Люпен заметил моё смущение, остановился и спросил:

– Мне кажется или вы чего-то стесняетесь, мадмуазель Ирэн? Может, не понравилось, что встретил вас, спустившись с дерева, на котором занимаюсь медитацией?

– О, нет-нет, нисколько! – поспешила я заверить его, причём совершенно искренне. – Только я никогда не думала, что борьба может быть искусством!

Теофраст Люпен присел на корточки, оказавшись, таким образом, чуть выше меня. Шерлок и Люпен ещё не заметили нас и продолжали воевать с мешком.

– Это потому, что вы видите только внешнюю сторону вещей, мадмуазель, – проговорил Теофраст тоном человека, который говорит что-то очень важное. – Каждое движение человеческого тела – это выражение красоты, силы, гармонии. И нужно как можно лучше использовать наше тело, в котором мы появляемся на свет.

– В здоровом теле здоровый дух, – привела я в подтверждение его слов известную латинскую поговорку.

– Совершенно верно, – ответил он. – Судя по рассказам моего сына, я убеждён, вы необыкновенно умны. И редко мне доводилось видеть лицо прекраснее вашего…

Я опять покраснела, сильнее прежнего. Никогда ещё не встречала человека, который говорил бы со мной так смело. Это забавляло и в то же время пугало.

Тут я почувствовала, как он слега нажал мне на лопатки, и невольно выпрямилась.

– Но вопрос в том, – продолжал он, – насколько хорошо вы знаете реальные возможности своего тела?

Теперь я ощутила лёгкие уколы на плечах и отстранилась.

– А ведь я только слегка прикоснулся к вам пальцем. Этого вполне достаточно, если владеть искусством восточного единоборства. Только это и нужно, чтобы обратить в бегство следующего хулигана, который нападёт на вас.

Я не знала, что и сказать! Я просто потеряла дар речи. Если отец и сын Люпены хотели ошеломить меня, то это им прекрасно удалось.

Месье Теофраст поднялся.

– Думаю, мой сын и юный Холмс ждут вас.

– Я хотела бы когда-нибудь изучить искусство восточного единоборства, – призналась я.

– О, так вы всегда можете найти меня здесь, мадмуазель Ирэн. Здесь или на платане во дворе, где я медитирую, – с улыбкой добавил он.

Я тоже улыбнулась ему и направилась к друзьям, стараясь не обращать внимания на лёгкое покалывание, которое ещё ощущала на плечах.

Драка с хулиганами накануне вечером не прошла бесследно. У Шерлока красовался огромный фиолетовый синяк на левом глазу и рассечена верхняя губа, а у Люпена содрана кожа на боку и большой кровоподтёк на груди, отчего движения его сделались несколько скованными.

Сейчас, обнажённые по пояс с бисеринками пота на коже, ребята воевали с мешком. Люпен – стройный, прекрасный, как скульптура, а Шерлок ужасно тощий. На светлой коже его вздулись вены.

Он стал разматывать бинты, но я остановила его: